«Решение еврейского вопроса»

     Перед войной Ростов был третьим по численности еврейским городом в СССР после Москвы и Ленинграда. По официальным данным. «еврейская община Ростова по численности в Российской Федерации находилась на третьем месте после Москвы и Ленинграда», пишет исследователь еврейского вопроса Мовшович. Ещё он упоминает о том, что летом 1941 года количество евреев в Ростове и области увеличилось, возможно, до 50-60 тысяч за счёт беженцев из западных областей СССР. Получается, что евреев в Ростове прибавилось почти вдвое, поскольку всего в 1939 году их было 27 039 из 510 212 ростовчан, или 5,38% населения города. К осени 1941 года, то есть при приближении немцев к Ростову, каждый десятый обитатель города был евреем.

     Гитлеровцы хорошо знали это и готовили акцию массового уничтожения всех ростовских евреев. Правда, осуществить её они смогли только во время второй оккупации Ростова в 1942 году.

     Согласно установкам гитлеровской идеологии к безусловному и поголовному уничтожению были присуждены так называемые «четыре категории». Это «евреи, цыгане, коммунисты и гомосексуалисты». К ним ещё добавлялись неизлечимо больные, туберкулёзники, сумасшедшие, поскольку они считались «бесполезным человеческим материалом».

     Теперь весь этот «материал» предстояло уничтожить. У гитлеровцев уже был опыт массовою и быстрого уничтожения очень большою количества евреев в киевском «Бабьем яру» (в августе 1941 года, до 200 тысяч человек!) и в Таганроге в октябре 1941 года на Петрушинской косе (убито 6 975 человек).

     В Ростове всё пошло по накатанному в Киеве и Таганроге сценарию. Разница была только в численности жертв. Гитлеровцы работали очень уверенно и деловито. Первое, что они сделали, это 4 августа (через 10 дней после захвата города) приказали всем евреям Ростова зарегистрироваться в Еврейском Совете Старейшин. Немцы называли его «Юденсрат». Этот совет был учреждён в Ростове самими эсэсовцами ещё 2 августа (через 8 дней после захвата города). В нём председательствовали врач Лурье и экономист Лапинер. Они головой отвечали перед гитлеровцами за выполнение евреями требований оккупационных властей. Пока евреи законопослушно регистрировались, ведя между собой разговоры о том, что «немцы всё-таки культурная европейская нация», тихо готовилось массовое кровопускание. Без лишнего шума на ростовском ипподроме были отобраны триста советских военнопленных поздоровее и отправлены копать ров 547 метров длиной и три метра глубиной. Этот ров находился на малолюдной тогда окраине Ростова на берегу речки Темерник за зоопарком около поселка Змиёвка-2. В той балке до войны располагалась городская мыловарня. Мыло варили из трупов кошек и собак.

     8 августа ничего не понимающих красноармейцев прикончили в ими же вырытой яме. Эго были первые жертвы Змиёвки из числа последующих 27 тысяч. (Впрочем, цифра эта минимальная. Скорее всего уничтожили в ней людей на несколько тысяч больше). Да и яма эта была далеко не последняя. Позднее рядом было вырыто ещё два аналогичных рва. Первый и второй рвы были рассчитаны на 15 тысяч трупов! И ещё 13 ям на 10 тысяч трупов, а также ещё 4 ямы на 2 тысячи трупов (по 500 трупов на яму). Отсюда и получается итоговая цифра (минимальная!) - 27 тысяч убитых. 

     9 августа (на следующий день после расстрела землекопов и на 15 день после захвата города) по всему юроду было расклеено «Воззвание еврейскому населению города Ростова». В нём говорилось следующее: «В последние дни имелись случаи актов насилия по отношению к еврейскому населению со стороны жителей неевреев. Предотвращение таких случаев и в будущем не может быть гарантировано, пока еврейское население будет разбросанным по всей территории юрода. Германские полицейские органы, которые по мере возможности соответственно противодействовали этим насилиям, не видят, однако, иной возможности предотвращения таких случаев, как в концентрации всех ещё находящихся в Ростове евреев в отдельном районе юрода. Все евреи гор. Ростова будут поэтому во вторник 11 августа 1942 года переведены в особый район, где они будут ограждены от враждебных актов.

     Для проведения в жизнь этого мероприятия все евреи обоих полов и всех возрастов, а также и лица из смешанных браков евреев с неевреями должны явиться во вторник 11 августа 1942 года к 8 часам утра на соответствующие сборные пункты (далее были указаны адреса шести сборных пунктов по количеству шести районов тогдашнего Ростова).

     Все евреи должны иметь при себе документы и сдать на сборных пунктах ключи занятых до сих пор ими квартир. К ключам должен быть проволокой или шнурком приделан картонный ярлык, носящий имя, фамилию и точный адрес собственника квартиры.

     Евреям рекомендуется взять с собой их ценности и наличные деньги. По желанию можно взять необходимейший для их устройства на новом местожительстве ручной багаж. О доставке остальных оставшихся на квартире вещей будут даны дополнительные указания.

     Беспрепятственное проведение в жизнь этого распоряжения в интересах самого еврейского населения. Каждый, противодействующий ему, а также и данным в связи с этим указаниям еврейского Совета старейшин, берёт всё ответствие (так в документе В. В.) за неминуемые последствия на самого себя.

     За еврейский совет старейшин Д-р Лурье».

     Гриф «Зондеркоманда 10а»

     «Шли длинными колоннами по пять-шесть человек в каждом ряду, - рассказывает Василий Николаевич Садков, которому в 1942 году было 10 лег... Колонны гнали по железнодорожным путям, на огороженный забором двор детской коммуны (это на месте нынешней базы отдыха «Каштан»), Там людям приказывали сложить вещи в общую кучу и раздеться догола. С них снимали кольца, срывали золотые цепочки и серьги. Деваться было некуда: вокруг оцепление с автоматами и пулемётами...»

     Вещи евреев в огромном количестве сортировали и складывали на месте нынешней турбазы «Каштан». Там образовался огромный склад, наподобие большевистского «распределителя» времён «военного коммунизма» 1918 года. Местные жители, за исключением мародёров, боялись приближаться к этому месту. Однако, по свидетельству писателя Шестакова, многие хорошие вещи из одежды расстрелянных странным образом попадали на городскую толкучку; Пo-видимому, охрана была небезгрешна. Молодой парень мог, к примеру, купить на толкучке хорошие белые туфли для своей девушки, а девушка зная, что это туфли расстрелянной женщины, не стеснялась принимать такой подарок. Таковы были нравы. Кстати, ключей с бирками от еврейских квартир было так много, что гитлеровцы бесплатно раздавали их населению! И здесь тоже проявились нравы людей. Одни жадно хватали эти ключи. Другие старались исхитриться взять несколько связок. А третьи брезгливо и с возмущением отказывались или из соображений порядочности, или из страха перед возможным возвращением Советской власти.

     «За исключением мародёра Сашки, местные жители боялись приближаться к тему месту, где людей сажали в душегубки, и тем более туда, где их закапывали», - пишет журналист А. Оленев. Только когда оцепление было снято, зашли на территорию коммуны в надежде найти что-то ценное. Там остались одни только тряпки. Всё ценное немцы куда-то отвезли. Но немало ювелирных изделий валялось в кустах вдоль дороги, по которой гнали обречённые колонны. Когда люди понимали, что впереди их ждёт смерть, то бросали по обочинам ценности, чтобы хоть они не достались убийцам...»

     Когда стало ясно, что ведут за город и что все закончится не «переселением», а чем-то худшим, многие люди в колонне стали плакать и кричать редким прохожим: «За нас все равно отомстят». Так вспоминали свидетели. Затем люди в колоннах начали втягиваться в коридор, образованный цепью охранников с собаками и резиновыми дубинками. Проход сужался, а людей гнали все быстрее. Затем раздевали и отбирали вещи на детской коммуне («Каштане») и разбивали на три группы. Самых маленьких детей отделяли, чтобы мазать им тубы сильно действующим ядом жёлтого цвета («мазь доктора Герца»). Их родителей запихивали в машины-душегубки, а большинство жертв группами по сорок-пятьдесят человек гнали к яру. 

     Что мог увидеть человек в последние минуты своей жизни в Змиёвской балке? Всё до деталей то же самое, что и в Бабьем Яру. Это подробно описано в книге Анатолия Кузнецова «Бабий Яр».

     «Голых людей строили небольшими цепочками и вели в прорезь, наспех прокопанную в обрывистой песчаной стене. Что за ней не было видно. Но oттуда неслась стрельба, и возвращались оттуда только немцы и полицаи, за новыми цепочками». В общем разница с Ростовом только в том, что в Бабьем Яру обрыв был песчаный, а в Змиёвской балке глинистый.

     Ну а потом очередную партию обречённых, человек с двадцать уводили в прорезь. Возможно, немцы вели подсчёт расстрелянных. После тою, как миновали коридор прокопа, открывался большой карьер с почти отвесной стеной. Всех гуськом выгоняли на узкий выступ на крутом склоне балки. Идти по тропинке было очень скользко, так как весь край уступа и склон был залит густыми потоками крови. Внизу море окровавленных тел, от которых поднимается тяжёлый мясной запах, как на бойне. И последнее, что видел человек на противоположной стороне балки. - это два пулемёта МГ на станках в виде треног. Пока один пулемёт работал, другой остывал. Самое странное и несочетаемое было то, что солдаты, обслуживавшие пулемёты, вели себя, как на пикнике: жгли костёр и кипятили себе кофе, безмятежно грелись на солнышке, ожидая своей очереди убивать. Вторая команда расстрельщиков деловито бралась за ручки пулемёта, как будто работала на заводском конвейере. Никаких эмоций, ненависти, раздражения. Просто работа и всё...

     После длинной очереди люди падали вниз. Тогда на край ямы выходили охранники-полицаи и начинали достреливать из винтовок и пистолетов всё, что шевелилось или дышало. Затем внизу появлялся человек в болотных сапогах и длинном фартуке, забрызганном кровью, как у мясника. Он шёл прямо по телам из одною конца ямы в другой и беспрерывно строчил себе под ноги из автомата. Со стороны он был похож на рабочего с отбойным молотком.

     После этого работа считалась законченной, и гут же гнали следующую цепочку. На всю партию из двадцати человек уходило около 10 минут. В среднем по 200 человек в час и 4 800 в сутки, считая на одну большую яму. Но таких ям было несколько. И ещё сюда следует добавить, челночные десятиминутные рейсы машин-душегубок, сновавших между «Каштаном» и Змиёвкой. В общем это соответствует утверждению Мовшовича о том, что «в первый же день было уничтожено более 13 тысяч евреев». Расстрелы продолжались и всю ночь при свете прожекторов. Остальные евреи были расстреляны на следующий день. Тогда же нашли свою смерть и все члены еврейскою совета старейшин. К концу второго дня было уничтожено в итоге не менее 26 тысяч евреев. В остальные месяцы оккупации гитлеровцы выловили оставшихся и городе евреев, не явившихся на сборные пункты. К ним добавились цыгане, душевнобольные, туберкулезники и солдаты-военнопленные, занимавшиеся присыпкой трупов. Общее количество жертв Змиёвки достигло 30-32 тысяч человек.

     В общем гитлеровцы превратили саму смерть в фабричный конвейер. У них это называлось «очисткой». Их деловитому цинизму могли позавидовать даже большевики времён «красного террора».

     «Работали» гитлеровцы очень добросовестно и педантично, так что из 30 тысяч жертв Змиёвки уцелело только трое. Один на десять тысяч! Это некто Сонина и её девятилетняя дочь Римма, которые выползли из под трупов и скрылись в городе, и неизвестный мужчина, чудом выживший во время рейса душегубки. Это всё!