ВЕСНОЙ РОСТОВ ПАХ СЕЛЕДКОЙ

Тема нынеш­ней истории - рыбное раздолье в Ростове. Когда Борис Игоревич был мальчишкой, рыбы в Ростове была пропасть. Корзины с суше­ной таранкой, которую никто не ел, кроме приезжих жителей средней полосы России, торгов­ки на ночь ленились забирать домой и бросали прямо на база­ре. И никто не посягал на мел­кую рыбешку.

ПАССАЖИРЫ К ПОЕЗДАМ ПОДПЛЫВАЛИ НА ЛОДКАХ

     Особенно много рыбы было в Ростове весной, когда шла «слад­кая вода» - наступало время па­водка. Дон разливался до Батайска, уровень воды в реке подни­мался настолько, что ростовчане ходили по набережной по щико­лотку в воде. А однажды (это было в 20-е годы) случился та­кой высокий паводок, что вышла из своих берегов маленькая реч­ка Темерничка и залила водой привокзальную площадь. Пассажи­ров приходилось подвозить к по­ездам на лодках.

     Начиналась самая рыбная пора. Чебаков, суду, сазанов, сомов тор­говки тащили в Ростов в ведрах на коромыслах с самого Батайска Там, в заливных лугах и озерах, в которых под жарким солнцем постепенно испарялась вода, рыбу можно было ловить голыми руками.

КАЗАЧКИ ПИЛИ КОФЕ С СЕЛЕДКОЙ

Селедки, которая сейчас сравнялась с ценой мяса, в Ростове всегда было как семечек. Эту рыбешку вылавливали из Дона черпаком - рыболовецкой снастью с мелкой сеточкой. Весной весь Ростов пах селедкой. В жилых кварталах        казачки, приглашая своих товарок в гости, кричали: «Кума, заходи! Кофеецку со селедцией попьем».

    Донскую селедку в больших количествах отправляли за границу. На экспорт шли и сазаны, и чебаки, и сула. Для замораживания рыбы на месте нынешнего комбината по производству мороженого (АО «Моррос») в 30-х годах построили «холодильник». Требования к валютным лещам и судакам были жесткие. Котировал­ся лишь абсолютно плоский то­вар, и не дай Бог у какой-нибудь рыбины хвост был загнут кверху. Такая бракованная рыбеха отправ­лялась на внутренний рынок.

    Рядом с «холодильником» юти­лось множество частных рыбопе­рерабатывающих предприятий. Там рыбу солили, коптили и вя­лили. Если спуститься по переул­ку Халтуринскому вниз к Дону, то и сейчас можно отыскать ямы с каменными кладками, в которых частники засаливали донскую рыбу.

Чтобы выгрузить улов, рыбац­кие лодки и водаки (небольшие баржонки, наполненные водой, в которой рыбаки долгое время хранили свой скоропортящийся товар) подходили к месту, кото­рое называлось «Рыбная косын­ка». «Косынку» (часть набережной, которая скашивалась под острым углом) соорудили еще до рево­люции - для того чтобы низкобортным суденышкам удобно было выгружать рыбу. Теперь на этом месте находится рыбоком­бинат. А раньше сюда приезжали подводы, толпились базарные торговки, покупавшие живой то­вар оптом.

ЧЕХОНЬ В РОСТОВЕ НЕ ЕЛИ

   Такую костлявую рыбешку, как чехонь, в Ростове не ели Чехонь горячего копчения (паровую) про­давали на железнодорожных пер­ронах проезжающим через Рос­тов пассажирам поездов. Москви­чи брали чехонь нарасхват.

      Сами же ростовчане лакоми­лись деликатесами - рыбцом и шамайкой. Про шамайку даже сложили песню. Ревнивые мужья пели:

Жинка, если ты разлюбишь,

На река Кура пойдешь,

Ну а если мне изменишь,

Как шаманка поплывешь.

     Шамайку и рыбца не варили и не жарили. Эта рыба ценилась лишь в вяленом или копченом виде. Рыбец, слава Богу, еще в Дону не перевелся и славится и по сей день. А вот шамайка ис­чезла. Поймать ее можно разве что в Порт-Катоне (село на бере­гу Азовского моря).

Донским деликатесом считалась лакерда - присоленная и копче­ная сомятина. Ее тоже отправля­ли на экспорт. Сомов раньше в Дону было как грязи, и выраста­ли они до исполинских размеров. Известной личностью во дворе дома, в котором жил Боря Кинус, был грузчик табачной фабрики дядя Ваня. Летом "табачка" за­крывалась, все рабочие уходили на три месяца в отпуск, и все лето семья дяди Вани ела рыбу. Излишки ее продавались на ба­заре, а на вырученные деньги жена рыбака покупала хлеб, са­хар и мясо. В шесть часов утра грузчик уже возвращался с ры­балки с бабайками (веслами) на плече и полной корзинкой рыбы. Борису Игоревичу запомнилось, как однажды дядя Ваня вернулся с рыбалки сильно огорченный. «Ты представляешь, зря ночь про­сидел, - пожаловался он мальчи­ку, - только двух сомят по 20 фунтов поймал». Если считать в килограммах, каждый дядин Ва­нин соменок тянул на восемь ки­лограммов

СОМОВ ИЗ ДОНА ВЫТАСКИВАЛИ БЫКИ

    Сомов донские казаки издавна охраняли. Был запрещен лов сома «на клочу». Клоча - это де­ревянное приспособление в фор­ме серпа, на конце которого при­делана небольшая загогулина, на­поминающая пятачок свиньи. Лов­ля на клочу происходит так: один рыбак бьет по воде пятачком, из-за чего появляется характерный булькающий звук, который при­влекает сомов. Задача второго рыбака - забросить в воду шнур с крючком, на конце которого подвешивается дохлый воробей, лягушка или кусок вонючего мяса, и стараться удержать лодку на одном месте, пока возле нее бу­дет кружить сом, заглотнувший наживку. Когда сом попался на крючок, между ним и рыбаками начинается настоящая борьба. Ловец (у которого в руках шнур) то выпускает леску, то придержи­вает ее. Сом начинает таскать лодку за собой. То ныряет на глу­бину, насколько позволяет длина отпущенного рыбаком шнура, то всплывает наверх. Постепенно, когда рыбина уже начинает по­рядком изматываться, рыбак при­тягивает сома поближе к лодке. Когда усатый увалень всплывает на поверхность воды, задача вто­рого рыбака - метко ударить сома заранее припасенным баг­ром по темечку. И только потом оглушенную рыбину затаскивали в лодку. Лов сома на клочу считал­ся варварским способом и нечес­тным, так как другим методом выманить сома из глубокой ямы, в которой он проводит большее время, очень трудно.

Казаки считали, что сом при­носит большую пользу. За здоро­вой рыбой ленивый и жирный сом не угонится, поэтому он предпочитает поедать больную или дохлую. Сам же при этом не заражается. Особо уважает сом так называемую рыбу-глистуна.

Говорят, что любителя падшей рыбы погубила наука. Вроде уче­ные посчитали, что сом на один килограмм своего привеса поеда­ет слишком много ценной рыбы, и это невыгодно. Поэтому в 50-х годах запреты на ловлю сомов были сняты и их во время нереста ловили все кому не лень. Массовая охота на сомов приве­ла к тому, что их количество в Дону резко уменьшилось. А сре­ди остальной донской рыбы вспыхнули эпизоотии (рыбные эпидемии). Здоровая рыба стала заражаться от больной, которую раньше сом пожирал в больших количествах и не давал возмож­ности заразе распространяться дальше.

    Самый большой сом, которого Борис Игоревич видел, весил 352 килограмма, а длина его была около пяти метров. Эту громадину рыбаки вытягивали на тоню (место, куда вытягивают сети), расположенную в 20-х годах неподалеку от того места, где сейчас находится завод «Красный моряк», при помощи быков.

Про огромного сома, сплошь покрытого пиявками, в местной газете «Трудовой Дон» (нынешний «Молот») даже появилась за­метка...

      Нынешнему поколению ростовчан от того рыбного раздолья остались только «соминые» страшилки.