ЕГО ВДОХНОВЛЯЛА РОССИЯ

Семён Сергеевич Скопцов

     В 30-е годы в Ростовском художественном техникуме училось много талантливой молодёжи, которая преданно любила искусство. Это было время незабываемых вечеров, когда до рассвета, до самозабвения читали стихи, слушали музыку Рахманинова, говорили и спорили о гениях национальной культуры — Сурикове, Левитане, Серове, Коровине, Врубеле… А в 1939 году журнал «Искусство» в обзоре Первой Всесоюзной молодёжной выставки, открывшейся в Государственной Третьяковской галерее, опубликовал репродукцию с «Автопортрета», принадлежащего кисти тогда ещё никому в столице не известного студента первого курса Московского художественного института имени В. И. Сурикова ростовчанина Семёна Скопцова.

     Семён Сергеевич Скопцов родился в 1917 году в доме на перекрёстке улицы Красных Зорь и Богатяновского спуска, у самого берега Дона. Его семья состояла из 21 человека (у отца от первой жены было семь детей). Отец, столяр-краснодеревщик, умер от сыпного тифа в 1919 году, когда Семёну не исполнилось и двух лет. Умирали от тифа и дети. Для Скопцовых наступили тяжёлые времена, и семья переселилась к деду на Тургеневскую, в сырой подвал. Испытывавший с детства тягу к рисованию, Семён любил после душного подвала просиживать на набережной и наблюдать жизнь родной реки, парусники, колёсные пароходы… И, как скажет впоследствии Семён Сергеевич, «совершенно сознательно я выбрал в те годы профессию художника».

     В 1932 году Скопцов в поддёвке, в сапогах, в белой косоворотке и с копной давно не стриженных волос переступил порог Ростовского художественного техникума. Позже у него завяжется дружба с А. С. Чиненовым, А. И. Лактионовым, Н. Е. Тимковым, П. С. Келлером и другими впоследствии известными донскими художниками, и ещё более укрепится желание поступить в Ленинградскую Академию художеств, где уже учились Лактионов и Тимков.

     Но судьба сложились таким образом, что, испытав холод и голод в Ленинграде, Семён поехал в Москву, в Суриковский институт, однако опоздал к экзаменам. У секретаря, где он хотел забрать документы, к нему подошёл солидный человек в пенсне и сказал: «Я Игорь Эммануилович Грабарь. Не волнуйтесь, пойдёмте выбирать место для работы». Как потом выяснилось, известный российский художник П. П. Соколов-Скаля (автор «Таманского похода»), побывав на выставке в Ростове, рассказал корифею русского и советского искусства о талантливом юноше.

     Так, в начале своего творческого пути ему посчастливилось общаться с такими выдающимися мастерами российской культуры, как Игорь Грабарь, Сергей Герасимов, Константин Истомин, Александр Осмёркин... Первые годы самостоятельного творчества, наполненные поездками по России… Это было время радости общения с пейзажами Оки, Волги, когда формировались взгляды и взаимоотношения живописца с окружающим миром… Рождался художник-пейзажист с тонким поэтическим голосом. Затем — жизнь и работа в Сибири: в Иркутске Семён Сергеевич возглавлял Союз художников, преподавал, создавал ряд интересных портретных образов… После возвращения в Ростов художник много ездил по родному краю: станицы Раздорская, Мелиховская, хутор Пухляковский... Надолго осталась в памяти встреча с М. А. Шолоховым в Вёшенской, а вскоре был завершён большой холст «М. А. Шолохов среди земляков».

     В конце пятидесятых годов Семён Сергеевич работал в Доме творчества «Академическая дача», где ещё сохранялись русские деревни с рублеными избами, окружённые лесами, озёрами, где слышны были русские песни, будившие чистые, светлые чувства. Именно в этом краю созрела у художника мысль написать картину «Василий Андреев — собиратель народного фольклора».

     Мир для художника преобразился новым богатством красок, и даже воздух для него становится звонче и чище («Северная улица»). А сколько восхищения древнерусской архитектурой («Русская старина», «Музей русской старины», «Дворик музея»)!

     Особую поэтическую притягательность излучает «Донская герань» Скопцова. Эти цветы, вынесенные на улицу, очевидно, написаны были сразу после дождя, когда обновлённая природа встаёт перед человеком в первозданной свежести.

     Среди тематических холстов Скопцова, в которых ясно обозначена его гражданская позиция, выделяется антивоенный цикл. Это остродраматические композиции «Память», «Проклятье войне», «Мать», в которых воедино и крепко слились мысли и чувства людей разных поколений, чьи сердца и души до сих пор бередит и тревожит война.

     Скопцов — пожалуй, единственный из ростовских художников, создавший впечатляющую галерею портретов деятелей культуры Дона (А. Гарнакерьян, А. Рогачёв, С. Королёв, А. Артамонов, А. Ованесова и другие).

     Семён Сергеевич Скопцов был добрым, обаятельным и хлебосольным человеком, как и его супруга, художница Людмила Савельевна. Их дом принимал художников совершенно разных по творческим убеждениям. Скопцов любил читать свои стихи, в которых, бывало, звучали горькие сожаления о том, что не успел он свершить…

     Я нашёл на дороге

     Подкову —

     Чей-то конь

     Её обронил.

     И, в поверье уверовав

     Снова,

     Сам себя

     Обманул, обделил.

     Показалось,

     Что счастье рядом,

     Что никто

     Не обходит меня...

     Нет,

     В подкову верить

     Не надо.

     Если верить —

     Только в коня!

     Стихи Скопцова вошли в изданную в США антологию советской поэзии. Он был подлинным русским интеллигентом.

МАСТЕР ЭКСЛИБРИСА АЛЕКСАНДР СИЛИН

     Коллекционеры-книжники, разыскав в букинистическом магазине какое-либо редкое издание, иногда на внутренней стороне переплета обнаруживают наклеенный ярлычок в виде миниатюрного графического рисунка с именем прежнего владельца книги. И если этот рисунок несет в себе черты высокой художественности, а имя прежнего хозяина известно широко, а то и знаменито, то данное издание для библиофила становится вдвойне ценным. Выдающийся русский художник и историк искусства А. Н. Бенуа говорил, что «экземпляр книги, снабженный экслибрисом, теряет свой безличный характер, он становится известной «персоной».

     Книжный знак — экслибрис (с латинского — «из книг») в России появился в самом начале ХVIII в. и в своих первых образцах носил геральдический или гербовый характер. Расшифровывая в рисунке набор деталей и символов, можно было узнать каким титулом обладал владелец библиотеки, каких высоких милостей или наград он был удостоен или каков был его родовой девиз. В следующем XIX столетии, как и в начале XX в., доминируют декоративно-орнаментальные или сюжетные композиции, которые уже редко напоминают о сословии хозяина книги, но все больше рассказывают о его духовных интересах и привязанностях. Особо яркого развития в России экслибрис достигает на грани XIX и XX столетий, когда в этом жанре графики работали такие крупные русские художники, как А. Бенуа, К. Сомов, М. Добужинский, В. Фаворский, С. Чехонин и др.

     Что же касается Дона, то в плане затронутой нами темы сегодня хотелось бы вспомнить еще одно имя прекрасного художника, к сожалению почти забытого, но очень талантливо проявившего себя в жанре книжного знака еще в 20-е гг. Это широко известный в художественной среде Ростова первых десятилетий XX в. художник и искусствовед Александр Дмитриевич Силин (1883-1942). Его родиной была Москва, где он окончил гимназию и филологический факультет университета, но, будучи с юности увлеченным искусством, Силин получил еще и художественное образование в рисовальных классах Строгановского училища и частных школах известных русских живописцев — К. Ф. Юона и В. Н. Мешкова.

     В начале века репродукции с произведений А. Д. Силина можно было встретить в московских журналах «Золотое Руно», «Орфей», а «Весы» почти целиком посвятили работам художника один из своих номеров за 1907 год.

     В Ростове-на-Дону, продолжая заниматься творчеством как график и театральный художник, Александр Дмитриевич с 1918 г. ведет также активную педагогическую деятельность, читая лекции по истории мирового искусства и теории рисования в художественных школах, в Донском археологическом институте и в Северо-Кавказском университете. По свидетельству ростовских художников, учившихся у Силина, будучи человеком большой общей культуры и эрудиции, Александр Дмитриевич вызывал неизменное восхищение своими лекциями у аудитории.

     В начале 20-х гг. Силин-график много работает в области экслибриса, но увлечение историей книжного знака, очевидно, пришло к нему раньше. Об этом можно судить по вышедшему в 1918 г. в Петроградском книжном кооперативе «Петрополис» уникальном издании (всего 200 нумерованных экземпляров) «Книжные знаки». В нем кроме вклеенных экслибрисов приводятся очень ценные сведения по литературе, посвященной истории и эволюции экслибриса, а также информация об известных частных библиотеках второй половины XIX и начала XX столетия и о художниках, исполнявших для них экслибрисы. Вступительная статья к этому изданию подписана монограммой с инициалами Силина — «А. С.».

     В 1926 г. тиражом 250 экземпляров ростовская типография крайполиграфшколы издает небольшой альбом с экслибрисами самого Александра Дмитриевича. При знакомстве с ними сразу невольно обращаешь внимание на стилевую эрудицию их автора. В совсем небольшого размера графических листах, искусно выполненных пером и тушью, можно найти отголоски традиций европейской средневековой гравюры с ее основательной проработкой детали, с ритмическим филигранным штрихом и классическими персонажами своего времени — чернокнижником, алхимиком, Мефистофелем (знаки Ф. М. Удалова, П. В. Сивкова, А.С. Житомирского). А вот иной графический ход — изломанные нервные линии рисуют облик глубоко страдающего, внутренне надломленного одинокого Пьеро (из книг О. И. Сокрановича). Но есть среди знаков и подлинно лирические сюжеты, выполненные в ясной спокойной пластической манере, созвучной образному замыслу — передать атмосферу той эмоционально-эстетической среды, которая наиболее близка его герою (экслибрис Н. Г. Радопулос).

     Среди имен, встречаемых на книжных знаках А. Д. Силина, есть достаточно известные в прошлом на Дону, например, профессор А. М. Евлахов — член редколлегии газеты «Приазовский край» — автор обзорных статей и рецензий на художественные выставки; И. Б. Березарк — псевдоним литератора Ильи Борисовича Рысса, учившегося в Ростовском университете, знавшего Максимилиана Волошина и бывавшего у него в Коктебеле, а также экспонировавшего свои графические произведения на выставках Ростово-Нахичеванского-на-Дону Общества Изящных Искусств (1918 г.). В его знаке очерченные угловатыми силуэтами упоенно углубленные в чтение женские фигурки заставляют нас вспомнить экзальтированное искусство европейских художников-экспрессионистов начала XX века. Но надо полагать, автор экслибриса хорошо знал круг интересов и настрой душевных струн тех, для кого он создавал эти графические новеллы.

     Произведения А. Д. Силина представляли российское искусство экслибриса в 1928 г. на международной выставке в Лос-Анжелесе, в 1937 г. состоялась персональная выставка художника в Москве. В фондах Государственной Третьяковской галереи хранятся две графические работы Силина, в коллекции Ростовского областного музея изобразительных искусств также находится одно произведение этого разносторонне одаренного человека, сыгравшего свою заметную роль в истории художественной жизни нашего края.

МАЭСТРО КИСТИ

донской художник Станислав Дмитриевич Хлебников

     Станислав Дмитриевич Хлебников родился в Ростове-на-Дону в семье железнодорожника. Ранние годы жизни прошли в доме напротив строившегося драмтеатра (теперь на месте того дома грандиозная стела, увенчанная богиней победы Никой). Потом – Туапсе, новое место работы его отца, а затем железнодорожная станция Попасная в Донбассе.

     1941-й. Отец отправился воевать и вскоре погиб, а мать со Стасиком и дочкой Светой отправились в Ростов. Но пока ехали (а ехали долго), город оккупировали немцы. Высадились в Новочеркасске.

     После окончания средней школы № 3 в 1949 году Станислав поступил в Новочеркасский политехнический институт на энергетический факультет. Он не только учился: рисовал, занимался спортом. Женился на студентке горно-геологического факультета и в год окончания института (1954) стал отцом. Молодого специалиста оставили работать на факультете.

     Хлебников прошёл все ступени роста вузовского преподавателя: аспирант – ассистент – старший преподаватель – доцент – профессор. Его фамилия значится в числе первых преподавателей организованной в 1953 году кафедры «Теоретические основы электротехники». Впоследствии он стал главным её методистом. Чтобы понять, в какой сложной области работал Хлебников, достаточно привести две работы – монографию «Моделирование и расчёты переходных режимов в цепях релейной защиты» (соавтор Э. В. Подгорный) и учебное пособие с грифом Минобразования РФ «Компьютерный расчёт стационарных режимов линейных электрических цепей». Слушатели курса отмечали способность Хлебникова доходчиво объяснять головоломный предмет, остроумие и демократичность преподавателя. Тут он был достойным преемником своего научного руководителя профессора Александра Дмитриевича Дроздова. Когда Станислав Дмитриевич стал профессором, я отметил это событие в приветственном четверостишии:

     Способнейший «птенец» Дроздова

     Достиг профессорских вершин.

     Маэстро кисти и живого слова

     На всё имеет свой аршин.

     В Политехническом Хлебников приобщился к изобразительному искусству. В 1954 году при кафедре архитектуры была организована художественная студия. Руководил ею художник-педагог (впоследствии доктор педагогических наук) Георгий Васильевич Беда. Наряду со студентами стройфака (я был в их числе) в студию пришли студенты и других факультетов, в их числе Станислав, или просто Стас. Он только что завоевал звание чемпиона области по боксу, но почему-то забросил боксёрские перчатки и настолько серьёзно занялся рисунком и акварельной живописью, что через год принял участие в первой городской художественной выставке и стал напарником ассистента горфака (факультет механизации и автоматизации горных и строительных работ) Юрия Коженцева, выпускавшего знаменитую институтскую сатирическую стенгазету «Пылесос». И начал регулярно работать на пленэре. Этюды становились законченными пейзажами, натюрморты из учебных упражнений – оригинальными произведениями. Рост мастерства Хлебникова отмечали не только посетители выставок, но и профессиональные художники и искусствоведы. Не случайно цикл из семи листов «Храмы Новочеркасска» приобрёл в 1988 году Музей истории донского казачества – большая честь для самодеятельного художника, стимул к дальнейшему совершенствованию!

     Он регулярно участвовал в общеклубных и групповых выставках, трудился в правлении Городского клуба художников.

     В апреле 1993 года в Доме-музее М. Б. Грекова демонстрировалась персональная выставка Хлебникова. «Вы не увидите в его акварелях мрачных тонов, – писал журналист Н. Кисляков в «Донской речи» от 16 апреля 1993 года), – они светлы, они проникнуты любовью к городу и его окрестностям. Это солнечный художник, это неистребимый оптимист – таков он и в жизни».

     Официальное признание художник получил лишь в последние годы жизни. В 1997-м он стал лауреатом премии имени народного художника СССР Н. В. Овечкина, а через год его приняли в Союз художников России. В 1999 году в Ростове массовым тиражом вышел альбом акварелей «Мой Новочеркасск»: тридцать три цветные репродукции дают достаточное представление об уровне мастерства. Экземпляр альбома попал в Библиотеку Конгресса.

     Станислав Дмитриевич был интересным, остроумным собеседником, прекрасным оратором и публицистом. Университетская многотиражка «Кадры индустрии», городская газета «Знамя коммуны», её преемница «Донская речь», преобразованная потом в «Новочеркасскую неделю», публиковали статьи Хлебникова: он писал о необходимости воссоздать памятник Платову, о неблагополучной ситуации с окружающей средой, о возрождении казачьей столицы. И подчёркивал: «Мои родители, деды и прадеды родились и жили на Дону. Сам я уроженец Ростова и житель Новочеркасска, так что по «человеческим параметрам» вполне донской казак. Очень люблю наш край, его природу, историю, желаю, чтобы Новочеркасск возродился как уникальный город-памятник казачеству».