ДМИТРИЙ ДИБРОВ ВЫЖИГАЕТ...

Порой кажется, что Дмитрий Дибров – наше ростовское всё. О самом раскрученном земляке, всячески подчёркивающем свою «ростовскость», мы знаем предостаточно, хотя он и не охотник до интервью. Его даже любят, несмотря на то, что в последнее время он не балует Ростов своим вниманием. И его ждут в гости, хотя зачастую общение ограничивается лишь разговорами в прямом радиоэфире. А буквально через неделю стартует новая программа с Дибровым «Я готов на всё». Так на что же готов самый «ростовский» москвич, он рассказал в прямом эфире «Эхо Ростова»...

Любит эксперименты Дмитрий Дибров, причём не только на ТВ. После цикла передач «О, счастливчик!», «Антропология», «Народ против» он подался в музыканты — записал альбом песен лидера «Зоопарка» Майка Науменко, и вся страна захлебнулась в «Роме и Пепси-Коле». В каком-то из новогодних огоньков он промелькнул в образе Ринго Старра, барабанщика The Beatles, в другом — примерил антураж Элвиса, а потом пропал из нашего поля зрения. Теперь Дибров возвращается, похоже, всерьёз и надолго...

Круто он попал на ТВ

— Молва доносит весть, что скоро мы увидим на ТВ новую программу Дмитрия Диброва?

— Надо полагать, что новую программу Дмитрия Диброва стоит ждать года через три. Но 29 января можно будет увидеть новую, дорогую, страшно сложную английскую программу, где я буду ведущим. Она носит развлекательный характер, как всё, что связано с моей телевизионной карьерой, и будет человеколюбивой, литературно-нервической. Героем программы может стать любой желающий, способный для осуществления мечты близкого человека пойти на подвиг, преодолеть свои страхи и выдержать испытания. В настоящее время идут съёмки восьми выпусков программы. Испытания будут сниматься в различных странах Европы, а съёмки исполнения желаний — на всех пяти континентах.

— Это игра?

— Не совсем. Предполагается, что это, скорее всего, можно уподобить фильму «Игра» с Майклом Дугласом. Этот проект стоит невероятных денег. В Британии он появился в прошлом году, то есть он совсем свежий, и, как мы на телевидении говорим, выжег вокруг себя всё. Имеется в виду, что в рейтинге был на первом месте. Его показывали на BBC-Prime, и он назывался «Я готов на всё».

— Как часто будет выходить новое действо?

— Программа будет выходить раз в неделю, по субботам, видимо, в семь вечера на канале «Россия». Мы закончили съёмки как раз перед Новым годом. Кажется, это грандиозно – говорю об английской продукции, а вот как у нас это получилось, это уж судить вам.

— А вы-то сами что любите смотреть по телевизору?

— Новости, потому что это — ритуал. Раньше служба была в церкви, а сегодня — новости. Это знак того, что ты не выпал из цивилизации. И хорошо, кстати, что новости теперь похожи друг на друга. ТВ должно не только выполнять функцию познавательную, расширять наше представление о практике, но и исполнять роль колотушки: спите спокойно, жители Багдада, всё в порядке. Вот это мне и нравится в современных новостях. Я всегда ем, когда смотрю их, и обязательно вместе с солонкой и перечницей у меня атрибутом завтрака, обеда или ужина являются новости.

— На каком из каналов, по вашему мнению, новости наиболее объективны?

— С тех пор как разогнали НТВ, объективных новостей нет. И хорошо, иначе кусок станет комом в горле. А ведь надо помнить, зачем мне нужны новости. Они нужны, как аллохол, для улучшения пищеварения. Как говорят доктора, для улучшения перистальтики желудка. И когда они все одинаковы, можно смотреть абсолютно всё, противопоказаний нет.

— С чем связан тот факт, что вы всё реже появляетесь на ТВ, да и СМИ своим вниманием балуете нечасто?

— Есть такой диагноз – петтофобия. Можно посмотреть либо в психиатриче-ской энциклопедии, либо по Интернету. Петтофобия – это отторжение общества. Мне доставляет физическую неприязнь общение с журналистами, потому что все как один спрашивают одно и то же. Самое страшное, что в ответах, которые они всё-таки порой получают, сами-то ничего не смыслят. Поэтому та абракадабра, которая, как правило, появляется за моей подписью в современной прессе, малозанятна.

Человек «для обожратушек: раки, раки, раки»

— В книге Т. Толстой и А. Смирновой «Кухня школы злословия» Дибров описан как идеальный человек «для обожратушек: раки, раки, раки». Как вам такая оценка?

— Я бы предпочёл, чтобы Татьяна Никитична с Дуней объяснились, что такое «обожратушки». Они мне любезно прислали эту книгу два дня назад, и я не успел её прочесть. Но открыл посмотреть, что это такое. И наткнулся на то, что меня сравнивают с южной бабушкой. Вы знаете, ведь раки действительно наша национальная еда. Просто никому не объяснишь здесь, в Москве, что главный вопрос в Ростове, как их посолить. С чем их сделать – вопрос второй. Одни делают их с морковкой, другие — с укропом, третьи — с лаврушкой, с чесноком, некоторые вымачивают предварительно в молоке. Всё равно — фамильный вопрос, как их посолить. Одни солят на литр – столовую ложку с горкой, другие меньше. Это никому в Москве не объяснишь. Они начинают класть туда артишоки, анчоусы, спаржу – всё, что прилетело вместе с капитализмом. И получается же невозможное...

— А как же всем известное — на 10 раков ложку соли кидать?

— Есть и такая версия... Как-то раз на одной московской даче мы устроили соревнование с Валерой Тодоровским. Он из Одессы, как вы знаете, и совершенно убеждён, что только в Одессе умеют варить раков. Мне это просто смешно слышать, но всё равно было занятно. Вот любезный хозяин дачи и сделал всё для того, чтобы мы с Валерой сработали. Он приготовил два ведра (я ещё подумал, молодец Валерка, что потребовал именно вёдра, а не вот этот «Tefal, ты всегда думаешь о нас»). Потом он притащил всё, что нашел в универсамах и на рынках. Чего там только не было! Но Валера и я в один голос потребовали соль, да не мелкую, пижонскую, а нулевого помола. И вот когда два ведра закипели (раки были отменные: не огромные, как лошади, и не мелкие, а средние, которые лучше всего усваиваются), я кинулся кидать соль спиной к Валерке, чтобы он не видел, сколько я кладу. И вдруг я вижу, что Валерка занял точно такую позицию: алюминиевой ложкой он готов зачерпнуть ровно столько, сколько и я. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Надо сказать, раки были почти одинаковые, хотя наши общие друзья полагают, что я выиграл. Это тот случай, когда боксёры в изнеможении обнимаются друг с другом и прекращают бой. Он поступил правильно: главное, конечно, соль.

— А многие москвичи и не знают, что живые-то раки не красные…

— Да-да-да! (смеётся).

— Чего вам не хватает в Москве из того, что есть в Ростове, кроме раков?

— Левбердона, конечно...

Близнахичеванские корни современной журналистики

— Одно из правил журналистики – быть беспристрастным. Всегда ли удаётся это правило соблюдать? Ведь большинство ваших собеседников — люди, которым вы явно симпатизируете…

— Как нет общего представления, что такое счастье, точно так же нет представления о том, что такое журналистика. Она вовсе не обязана быть беспристрастной, хотя есть очень успешные коллеги, которые именно на этом выстроили свою блестящую карьеру. Это связано с теми журналистами, которые специализируются на политических скандалах. Я же всю жизнь полагал с наивностью, что послан в журналистику с тем, чтобы как можно большему количеству людей дать возможность услышать тех, у кого нет денег. И никто не заставит меня быть беспристрастным, например, когда я приглашаю Дживана Гаспаряна в студию. Я считаю, что это гений, и не скрываю этого. В этом и есть моя журналистика, я рекомендую всем думать точно так же. А тот, кто так не думает… Что же мне делать, я ведь не обязываю следовать за мной. Я всегда и везде — если кто-то следил за моими скромными поделками за последние 18 лет моей жизни — более чем пристрастно демонстрировал негатив и позитив. Более того, мне кажется, что всякий незаурядный журналист сначала незаурядный, а потом журналист. Он должен обладать некоторым незаурядным мировоззрением. Со знаком «+» или «-» – это уж судить святому Петру, или кто там руководит Страшным судом? Мне представляется, что неожиданные замечания обо всём на свете – это и есть то самое, что ценится в журналистике. Вот, например, Лёня Парфёнов. Нам очень ценны его замечания, мы видим незаурядное элитарное мировоззрение. У Андрюши Караулова мы ценим беспристрастность, если что-то ценим...

— Кстати, вместе с вами пропал из эфира и Дживан Гаспарян…

— Однажды дядя Дживан сказал: «Спасибо тебе, что ты дал мне новое имя». Раньше его называли господин Гаспарян, а теперь дядя Дживан, даже в Америке. Я полагаю, что великое завоевание дяди Дживана (и, может быть, я имею к этому весьма опосредованное отношение), что теперь дудук – великое произведение армянского народа – звучит, и необязательно в передачах «Творчество народов мира» или «Экзотические музицирования». Теперь дядю Дживана вы можете услышать даже в рекламе. Это победа! Ура! Спасибо тебе, дядя Дживан! Кроме того, я полагаю, что господин Гаспарян не нуждается в услугах отечественного телевидения. Даже в профессиональных сэмплах есть отдельная категория — «Гаспарян-дудук». Это вселен-ская форма признания. Что ему до ТВ? Это было лет семь-восемь назад в моей программе. Почему именно я? Ну, а кто ж ещё покажет дудук? Кто вырос рядом с ростовско-армянской Нахичеванью в современном телевидении? Да никто!