Был в Ростове Маяковский

19 июля — единственный день в году, когда скажешь — «Владимир Владимирович», и никто не подумает, что речь идёт о бывшем президенте. 19 числа родился Великий поэт ушедшей эпохи.

«Мой стих дойдёт через хребты веков и через головы поэтов и правительств», — сказал Маяковский, и стих дошёл-таки. 115 лет «лесенки» его стихов не сходят со страниц хрестоматий.

• Чёртова дюжина выступлений

Светлана Буза, заведующая читальным залом библиотеки им В. Маяковского, рассказывает:

— Маяковский по происхождению был столбовым дворянином. Его дедушка, К.К. Маяковский, был русский казак из Запорожской сечи. Другой дед, по маме, А.И Павленко — украинец, уроженец Харьковской губернии. Бабушка поэта, Е.О. Маяковская, урождённая Данилевская — двоюродная сестра писателя Г.П. Данилевского.

В Ростове Маяковский выступал много: всего 13 выступлений. Например, в здании цирка. Здесь купеческий город Маяковского не принял. Один из местных критиков сказал, что он «милый мальчик, и даже вызывает симпатию». Провал не помешал поэту приезжать в Ростов ещё два раза.

«Длинный мальчик высокого роста» побывал в Ростове ещё в 1914 году. Тогда он уже могуче возвышался горой среди камешков-футуристов.

Поэт был горячим человеком, на всевозможные хулы отвечал жёстко. Однажды вынес из зала на руках строптивого критика. Когда кто-то визгливо пожелал ему учиться писать у Чехова, поэт усмехнулся и ответил: «Услуга за услугу — вы будете учиться у меня, а я у него». «Маленькие любят задирать больших», — говорил он.

• Чернила для поэта

Поэт был и в Таганроге, и очень сильно ему нравился Новочеркасск. В своей гражданской исповеди «Я сам» Маяковский поставил Новочеркасск на первое место не только среди буржуазных столиц Парижа и Берлина, «живущих в старом времени клятом», но и перед городами вновь рождённых тогда республик, таков был дух и время города. Новочеркасск был одной из столиц советской науки. «Здесь жить я бы начал», — так писал поэт.

Из письма поэта: «После лекции в Новочеркасске меня пригласил к себе в кабинет местный профессор химии и усердно поил собственным вином собственных лоз из мензурок и пробирок, и попутно читал свои 63-летние стихи. Так как вино было замечательное, а закуски никакой, кроме разных «марганцев и ангидридов», то пришлось очень быстро повеселеть и целоваться с влюблённым в поэзию химиком. Колбочки очень тоненькие, и если их просто ставить на стол, они, оказывается, разбиваются; я это быстро понял и взялся за свой плоский стакан, но увидел только чехол, а сам стакан спёрли студенты на память…».

Известный ростовский журналист Валерия Александровна Тихомирова выпустила новую книгу «Пути-дороги за «синей птицей». В ней есть материалы и о донских поэтах, журналистах, писателях, в том числе и о Маяковском. Она показала старую книжку «Маяковский в Ростове», изданную в 1950 году, её редактор — писатель Вениамин Жак. Ростовскому поэту Григорию Кацу Маяковский подарил чернильницу, Кац понравился поэту своей необычностью. Жак писал честно: «Маяковскому я не понравился, стихи мои не понравились, ему не понравилось, как я был одет, а вот Григорий Кац худощавый, в бархатной курточке, очень прилично выглядел и писал отличные стихи». Маяковский считал поэзию работой и всегда связывал её с созидательным трудом на благо страны. Он переносил своё уважение к труду поэта на орудие производства. У него это получалось трогательно и немного неуклюже. Как-то перед отъездом из Ростова у Маяковского в гостинице «Деловой двор» сидел ростовский поэт Кац. Маяковский беседовал, собирая вещи. Взял чемодан, осмотрел комнату перед уходом. Вдруг уже от двери возвратился к письменному столу и передал Кацу склянку чернил: «Возьмите, будете ими писать стихи. Я ими тоже писал. Не хочу оставлять здесь, заберётся в номер какой-нибудь бюрократ и будет подписывать скучные ведомости»…

Через год, при встрече, первый его вопрос: «Ну, как, писали стихи теми чернилами?».

• Оратор-боец

Маяковский был внешне глыбой с тонкой душой внутри. При всей его могучести трудно подумать, что его не политические душегубы довели, а «нездоровая любовь». Поэт был не только выразителем революционного «драйва», но и глубоким лириком.

«В небе вон луна такая молодая, что её без спутников и выпускать рискованно!» — просто безумно удачный припев для современной песни.

Оратор-боец, Маяковский никому не давал спуску при выступлениях.

«Мужлан и главарь» на дерзости отвечал дерзко сам. Однажды в Ростове один из зрителей встал и сказал:

— Маяковский! Я не хочу вас больше слышать, я ухожу домой!

Маяковский приложил палец к виску и сказал:

— Идите, идите, у вас не все дома!

Когда он спросил в одном из магазинов, есть ли ещё его книги на продажу, ему ответили, что в подвале их навалом. Поэт попросил принести книги, стал за прилавок, снял пиджак и продал все книги с автографами.

О смерти Нетте он узнал в нашем городе, наверное, и замысел стиха возник здесь же.

Прочитав стихи, он спросил, хороши ли они?

Кто-то сидящий в первом ряду сделал неопределённый жест.

— Конечно! Ваш племянник лучше напишет! — успокоил его Маяковский.

Развернул записку из зала и прочитал: «Ваши стихи непонятны. Мы с товарищами читали и ничего не поняли!»

— Надо иметь хороших товарищей! — молниеносно ответил поэт.

Один из критиков налетел на Маяковского:

— Как вам не стыдно! Вы сравниваете себя с Пушкиным, вы не понимаете, что от великого до смешного один шаг.

Маяковский, шагнув в сторону критика, сказал:

— Я делаю этот шаг!

В клубе ВСАСОРТ (ныне Дом Офицеров) кто-то выкрикнул, что, мол, вы это ещё в Харькове говорили! Поэт тут же ответил:

— Значит, острота хороша, если вы за ней из Харькова приехали!

В клубе рыбаков газеты «Молот» он читал свои новые стихи об Америке: «Бруклинский мост», «Статуя свободы», «Христофор Колумб». Он призывал советских писателей повышать качество произведений, искать новые формы. К тому времени он уже был знатоком Парижа. В зале драматического театра имени товарища Луначарского, что стоял в городском саду (ныне парк имени Горького), гремел его голос. Он сделал два доклада: «Поп или мастер» и «Я или мои вещи». Выступал Маяковский и в Доме Печати (Ворошиловский, 20).

В последний раз поэт приезжал в Ростов в ноябре 1927 года, читал свежую поэму «Хорошо», затем «Октябрьскую поэму» в Доме Красной Армии (в здании, где потом находился театр музыкальной комедии). Здесь доска в честь события имеется.

Просвещал он и ГПУ — угощал крепким поэтическим образом чекистов.

• Каменная карма

Почти всё памятники поэту — певцу революции, которые я когда-либо видел, изображают его могучим, кричащим исполином. Под памятником Маяковскому в Москве постоянно собираются митинги протеста. Наверное, это «каменная карма» влияет на кармы телесные. А вот в Ростове его в камне не увековечили. Ограничились только бюстом в парке Строителей, да и то потом снесли. А жаль, было бы, где собираться на митинги. Но сам Маяковский поставил памятник нашему городу. Он писал:

— Ростов тоже не роза! Местный хроникёр сказал мне, гуляя по улице: «Говорят, гений и злодейство не совместимы, а у нас в Ростове они слились вместе». В переводе это значит, что у них прорвались и соединились в одно канализационные и водопроводные трубы! Можешь представить, что я делал в Ростове. Я и пил нарзан, и мылся нарзаном, и чистился — ещё и сейчас весь шиплю. Такова интеллектуальная жизнь. С духовной и романтической стороны тоже не важно».

• Новый Маяковский

Гениальные поэты обычными людьми не бывают. Владимир Маяковский был левшой, хотя весьма умело управлялся обеими руками, в том числе в бильярде. Когда после смерти взвесили его мозг, получилось 1700 грамм, хотя обычный для мужчины вес мозга 1300 — 1400.

 Застрелился он левой рукой — это показала экспертиза. Поэт очень много курил, особенно после одиннадцатимесячной отсидки в одиночке, в Бутырке. Иногда он выкуривал одну за одной, о чём свидетельствуют фотографии, где в правом углу его рта сразу две папиросы. При внешней крепости здоровья Маяковский часто хворал, кашлял. Однажды он решительно бросил курить и написал стихотворение по этому поводу «Я счастлив».

 Маяковский с подачи Лили Брик стал носить трость, обрился наголо, стал очень модным по тем, да и нашим временам. Трость он называл палкой, и говорил, что она нужна для обороны. В Париже трость украли. Поэт не умел водить машину, но в Париже купил дешёвую двухместную «Рено», хотя Лиля Брик забросала его письмами, чтобы он купил самый последний «Форд». Лиля Брик иногда подвозила поэта, пока не переехала кого-то. Тогда она завела шофёра. Маяковский любил всех угощать и однажды в Ростове накрыл огромную «поляну» прямо на вокзале, и чуть не опоздал на поезд. Поэт был очень брезгливым, не любил рукопожатий, двери открывал, взявшись за ручку платком, и пил пиво только левой рукой, чтобы не прикасаться к тем местам на кружке, которых касается большинство. Поэт любил собак, и им было позволено всё, даже лаять на соратников по поэтическому цеху. Клички у них были тоже замечательные: Булька, Щен-Щеник, Скотик.

 Он написал стихотворение «Я люблю смотреть, как умирают дети», за него ему сильно доставалось от критиков. Но в жизни детей он любил, угощал конфетами и крупными купюрами. Дети звали его дядя Маяк. Внук Маяковского Роджер Шерман Томпсон (адвокат) написал несколько книг о любимом деде.