Первая любовь Виктора Мережко

Известный сценарист хочет снять сериал о казаках

О том, когда на Дону начнутся съёмки его фильма, Виктор Мережко пока не говорит (занят сейчас очередной частью «Соньки Золотой ручки»), но, как уверяет, сценарий уже готов, и фильм станет своеобразным продолжением… «Тихого Дона».

Известный сценарист четверть века прожил на Дону, попадал в истории, которые позже становились основой его сюжетов, а главное — встретил здесь свою первую любовь.

Жену увидел на ростовском Бродвее

Виктора Мережко считают знатоком женской души. Много лет назад он написал сценарий к фильму «Прости»: женщина, узнав об измене своего мужа, изменяет ему в ответ. Когда показал сценарий жене (красавице-ростовчанке Тамаре Захаровой), та всплеснула руками: «Ты это о себе писал?!» История была для неё во многом узнаваема.

— А дело вот в чём, — уточняет Виктор Мережко. — От женщины ничего невозможно скрыть. Это мужчина думает, что если от него не пахнет духами и на лице нет следов помады, то жена ничего не подозревает. Она почувствует соперницу, поскольку у женщины интуиция фантастическая!

Супруга, прочитав сценарий, действительно была права: измена описана с документальной достоверностью, но и сегодня, когда после смерти Тамары Захаровой прошли годы, Виктор Иванович подчёркивает во всех интервью: «По-настоящему любил только её».

— Всё началось в Ростове, — говорит Мережко. — Тамара была самой красивой девочкой в городе. Я увидел её на Бродвее — так назывался участок на Большой Садовой, где вечерами прогуливалась молодёжь, было много стиляг. И вдруг Тамара… Когда я посмотрел на неё впервые — просто разума лишился. Ну просто небесной красоты девушка! Мне было двадцать, а ей, как оказалось, всего пятнадцать лет. Но меня смущало другое — мне, простому парню, со своим хуторским происхождением рядом и делать было нечего. Тамара отшивала не таких бойфрендов, чего уж говорить обо мне. К тому же я был беден, а Тамара с родителями жила в центре города, в собственном доме. Её отчим работал главным ревизором Ростовской области по рыбе и возил Тамару на «Волге», что было по тем временам невероятной роскошью. Ну раз я к ней подошёл, два, а толку от этого никакого… Нужно было чем-то иным брать. Через год поступил во ВГИК и въехал в Ростов, как говорится, на белом коне. Я начинающий кинематографист, тут уж Тамара не устоит, думал я. Первым делом побежал к ней домой — делать предложение. И вдруг она сказала: «А я согласна». Я не поверил своим ушам, но взглянул на её родителей: у них на лице был ужас…

«Донскую рыбу терпеть не могу»

В те же дни мама Тамары, колоритная женщина, потомственная казачка, ходила по дому и не уставала повторять: «И на кой чёрт он тебе сдался!?» Но отступать было некуда. Тамара собралась замуж, а голодный Виктор Мережко, воспользовавшись случаем, занял у её родителей деньги, которые отдавал потом несколько лет. Кстати, голодная донская юность — отдельная глава его биографии.

— Мы жили очень бедно, — вспоминает Виктор Иванович. — Наверное, поэтому детство помню небольшими вспышками. Наша семья (мама, папа и четверо детей) постоянно переезжала по Ростовской области, Краснодарскому краю, Ставрополью, Северной Осетии. Ни.где больше, чем на год, не задерживались. Всё дело в отце. В годы войны он попал в плен, но в фашистской Германии не остался — сбежал. А если ты бежал из плена, то в лучшем случае отправляли в ссылку, в худшем — под расстрел. Папа об этом, конечно, знал. Он возненавидел Советскую власть: «Почему меня должны расстреливать, если я через Украину, Чехословакию без документов вернулся на Родину?» Пару лет прятался в лесопосадке — в землянке, которую сам же построил. Мама ночами носила ему тёплые вещи, еду… Дома он не появлялся. И только через несколько лет маме удалось договориться с кем-то в военкомате, чтобы отцу выписали военный билет, а потом и медаль вручили. Он демобилизовался и стал работать на сепараторных пунктах, куда крестьяне сдавали молоко в порядке налога. Я до сих пор помню, что при проценте жира 2,8 литр молока засчитывался крестьянину один к одному, а если жирность была ниже, то литр приравнивали, например, к 800 граммам.

Мы потому и переезжали с места на место, что у отца был ужасно вспыльчивый характер. Он как правило ехал на новое место первым, снимал жильё, устраивался, а вслед за ним с мешками и чемоданами перебирались и мы. В таких условиях мы едва не умирали с голоду, и мама кормила нас чем могла. Например, весной, когда под заборами прорастала лебеда, мама варила из неё суп. А когда мы перебрались поближе к Азову, она ездила на обозе в город менять последние вещи на рыбу. И мы эту донскую рыбу ели без хлеба, потому что на хлеб денег не было… С тех пор речную рыбу не люблю.

«Куда ты вечно лезешь?»

На втором курсе ВГИКа по сценарию Мережко сняли фильм «Зареченские женихи». Начинающий кинодраматург отбил на Дон телеграмму: «Вечером смотрите по телевизору мой фильм». Телевизора дома не было, и потому родня пошла к соседям. Едва на экране появились титры: «Зареченские женихи», сценарий Виктора Мережко, — рёв поднялся на всю хату. Отец уткнулся маме в плечо и зарыдал, вслед за ним заголосила мама. Соседи удивлялись: мальчик комедию написал, чего плакать-то?!

В тот вечер отец одобрил наконец выбор сына, хотя ещё недавно (когда Виктор Мережко окончил Львовский полиграфический институт) о кино и слышать не хотел. «Витя, ты инженер!» — многозначительно говорил он и показывал пальцем в небо. Для него выше профессии инженера ничего не существовало.

— Думаю, я похож на отца, — говорит Мережко. — Я, как и он, люблю женщин и ненавижу Сталина. Разве что отец был на редкость смелым. Сколько раз мама говорила ему: «Иван, та замолчи ты уже! Не трепи языком». А он не мог удержаться, если злился на что-то. Кстати, в молодости я тоже мог устроить скандал по любому поводу. Мало того, мне казалось, что именно так и подобает себя вести. И только Тамара перековала меня. Она говорила: «Витя, тебе это не идёт». И я затихал. Но вернёмся к отцу. Однажды при очередном переезде мы плыли в грязном и душном трюме парохода и кто-то попытался разрезать один из наших мешков. Отец увидел это и начал драться с вором. Ещё помню, как отцу отрезали кончик носа. Пароход сделал остановку в одной станице, и отёц пошёл за едой. На рынке он увидел, что какой-то матрос играет с местным аферистом в карты и проигрывает последние деньги. Отец стал подавать матросу знаки, чтобы тот остановился, но вокруг уже собралась толпа. Все подначивали доверчивого игрока, и он ничего вокруг не замечал. Когда отец привлёк к себе внимание подельщиков афериста, один из них подошёл к нему и быстро провёл перед лицом рукой, к которой была незаметно прикреплена острая бритва. Так делали довольно часто в те годы. Когда отец вернулся на пароход, мама пришла в ужас, пыталась вразумить его: «Куда ты вечно лезешь! У тебя же дети». Но изменить натуру отца было невозможно.

«Какая же ты красивая!»

В фильме «Здравствуй и прощай» главная героиня (которую сыграла Людмила Зайцева) — типичная домашняя наседка. Точно, как мама Виктора Мережко. А у героини Нонны Мордюковой в фильме «Родня» характер его тёщи. Вообще Мережко часто описывал в кино своих ближних — многие из них родились и жили на Дону.

— У моего старшего брата Володи очень печальная судьба, — говорит драматург. — Он был военным, стал крепко выпивать, хотя и увлёкся боксом. Однажды он получил сотрясение мозга, после чего его комиссовали. Володя много раз женился, устроился инженером, но запои продолжались. И фильм «Полёты во сне и наяву» в какой-то степени про него. Когда фильм вышел на экраны, я получал горы писем: мол, ваша картина помогла вернуться мне к жизни. Жаль только, что брат так и не нашёл себя. Правда, когда он увидел мою картину, то первым делом сказал: «Витя, это же про меня!» А я говорю: «Ну конечно, про тебя». А через некоторое время он трагически погиб…

Кстати, в «Полётах» есть и моменты из жизни самого Виктора Мережко. Путешествие на поезде — это воспоминание о том, как он ехал к маме из Одессы.

-Дело в том, что, когда я пришёл на вокзал за билетом, меня обокрала цыганка, — вспоминает драматург. — Хотя я сам виноват. Я увидел её и сказал: «Какая же ты красивая!» Она тут же предложила мне погадать по руке. Я дал ей мелочь, но она попросила бумажные деньги. Я достал всю пачку (у меня было 45 рублей по трёшке) и стал вытаскивать из неё трояк. Цыганка это увидела и говорит: «Ты зажми половину денег в одной руке, а половину — в другой. Не бойся!» И стала что-то приговаривать. Потом попросила меня дунуть на руку. Я дунул, разжал, а денег нет! Я возмутился, а она говорит: «Не переживай. Они к Богу улетели». Домой мне пришлось добираться на товарняках…