ГОРОДСКОЙ ГОЛОВА РОСТОВА НИКОЛАЕВ (август – декабрь 1917 года)

     Весной и летом 1917 года в Ростове началась борьба за места в органы местного самоуправления. Впервые выборы проходили по избирательным спискам кандидатов, выдвинутых партийными организациями или общественными группами, на основе всеобщего, прямого, тайного и равного голосования. Все партии включились в борьбу, так как дума была местом, где они могли реализовать свои партийные программы и высказывать политические требования. В Ростове было зарегистрировано восемь списков кандидатов. В социалистическом блоке среди кандидатов был эсер А. А. Николаев

     Минувшее столетие стёрло память об этом человеке. До нашего времени дошла лишь фамилия с инициалами и фраза из книги историка-краеведа В. С. Сидорова: «В 1917–1919 годах кресла Ростовского и Нахичеванского городских голов занимали А. А. Николаев, П. С. Петренко, Н. А. Козлов и А. И. Лиманов» .

     Александр Андреевич Николаев родился в 1868 году в семье тверского чиновника. Весной 1888 года он окончил гимназию в Твери, где оба родителя занимались педагогическим трудом. В том же году у него умерла мать, а отец с горя запил. Семья была на грани банкротства. Перед юношей стал вопрос: ехать без денег в университет или устроиться в Твери в одном из мелких чиновничьих мест. Александр решил ехать в Петербург, куда прибыл «с очень тощим кошельком, в котором насчитывалось не больше тридцати рублей». Поступив на физико-математический факультет Петербургского университета, Александр не только хорошо учился, но и давал в большом количестве частные уроки, причём получалось неплохо: он ухитрялся ежемесячно помогать семье материально.

     Обучение в университете совпало с небывалым в то время подъёмом студенческого движения в России. На последнем курсе Александр решил, что свою жизнь свяжет с социалистическими и революционными идеями.

     Экстерном, за четыре года, он окончил Петербургский университет. В 1892 году Александр по первому разряду сдал государственные экзамены и получил диплом, с которым можно было начать неплохую педагогическую или чиновничью карьеру. Но он понимал, что для революционной борьбы математические знания были слишком далеки от жизни, и поэтому в том же году поступил в Императорскую Военно-медицинскую академию.

     С первого курса обучения началась его активная революционная деятельность. Со своими ближайшими товарищами он образовал небольшую группу для выпуска нелегальной революционной литературы. «Работали мы над изданием нелегальщины усердно, употребляя для этого, главным образом, ночи» [3, с. 3]. Один из участников группы, в будущем профессиональный революционер и литератор П. Н. Лепешинский, вспоминал, что в этом кружке собирались студенты в основном с медицинским образованием и представители радикальной интеллигенции, считавшие себя продолжателями революционного народничества. Дискуссии в кружке «вертелись главным образом около ненавистного марксизма».

     В 1893 году в Петербурге Александра впервые арестовали. На Николаевском вокзале жандармы взяли его с большим шумом из вагона перед самым отходом поезда. Но доказательств у них оказалось недостаточно, и молодого революционера отпустили. Николаев в своей революционной деятельности всегда придерживался строгих правил конспирации: ни один документ никогда не писал своим почерком; в революционной среде использовал только кличку; раз в месяц в своей квартире делал полную ревизию, чтобы безжалостно уничтожить всё, что могло иметь характер хоть какой-то косвенной улики; о каждом конкретном деле разговаривал только с теми, кто имел к этому непосредственное отношение. Эти правила не раз выручали и спасали его в жизни.

     Через два года Александра по доносу друга, который, как оказалось, был провокатором, арестовали и до апреля 1896 года содержали в одиночной камере, а затем выслали на пять лет в Вологодскую губернию. Время, проведённое в тюрьме и ссылке, он использовал главным образом на изучение юридических наук и языков. Последние годы ссылки Николаев провёл в маленьком уездном городишке Грязовце, где он встретил одного из друзей студенческого времени. Бывший сокурсник познакомил его с работой первоначальной эсеровской ячейки, с её программой, ближайшими планами и предложил вступить в ряды новой партии, на что Александр дал согласие.

     По возвращении из ссылки он поселился в Пскове и не без труда устроился страховым инспектором в статистическое отделение Псковского губернского земства. В то время Псков играл «для департамента полиции роль свалочного места при очистке Петербурга от политически неблагонадёжных элементов», которые устраивались на работу именно в земство. Возглавлял учреждение довольно известный в земских либеральных кругах и в статистическом мире Н. М. Кисляков, который «отстаивал интересы своего статистического бюро и своих “неблагонадёжных” сотрудников от посягательств жандармерии и губернской администрации очень рьяно». В результате такой защиты сотрудников в статистическом отделении Псковского земства оказалось немало оппозиционно и радикально настроенной интеллигенции с народническими и полумарксистскими взглядами, в том числе и Александр Андреевич.

     В Пскове А. А. Николаев был чуть ли не единственным эсером. Он не упускал ни одного случая, чтобы выступить перед публикой с докладом или речью об активном народничестве и о партии социалистов-революционеров. Александр Андреевич писал: «Мои выступления в Пскове облегчались тем обстоятельством, что этот губернский городок в то время был штаб-квартирой уже народившегося в то время большевизма. Наш город в своих нелегальных собраниях видал даже таких гостей, как пресловутый Ленин».

     После приезда В. И. Ленина в Пскове образовалась группа содействия социал-демократической газете «Искра», издававшейся в Мюнхене. Псков должен был, по мысли Ленина, служить конспиративным пунктом, связывающим заграницу с Петербургом. Группа в жандармских документах получила название «Псковская социал-демократическая партия “Искра”», куда вошло двенадцать человек. Оставшиеся «за бортом» партии, в том числе и Николаев, помогали «искровцам» — собирали сведения для газеты, изыскивали средства на её издательство, помогали скрывать от жандармов приезжавших во Псков революционеров. П. Н. Лепешинский вспоминал: «Против псковских марксистов в оппозиции стояла группочка обломков старого народовольчества в лице, главным образом А. А. Николаева и Д. С. Ландо».

     Лепешинский отзывался об Александре Андреевиче как о высококультурной, начитанной и интересной личности, как о человеке рыцарского благородства, гостеприимном товарище, готовым в любую минуту оказать дружескую помощь. «А всё-таки… всё-таки это был “живой труп”. То старое, чем он когда-то дышал и жил, и что окрыляло его молодую душу, уже умерло. А он и сам не пожелал эволюционировать в своём окостеневшем мировоззрении (или, лучше сказать, не мог уже прекратить той инерции, которая раскачала его, так сказать, интеллектуальную массу в определённом направлении). И вот, в результате, из него получился, в конце концов, желчный человек, с хронически больным самолюбием, ушедший в свою раковину и предавший анафеме новые ростки жизни». Читая эти воспоминания об А. А. Николаеве, необходимо учитывать, что они были написаны большевиком в 20-е годы XX века, когда уже в стране установилась советская власть, и со стороны правительства против эсеров начались репрессии.

     Александр Андреевич состоял во всех культурно-просветительских учреждениях города. Согласно «Памятным книжкам Псковской губернии» он занимал должность секретаря правления городской общественной библиотеки, председателя Псковского общества сельского хозяйства, состоял в Псковском археологическом обществе [6], был членом родительского комитета в Псковской губернской гимназии, членом Общества взаимного вспомоществования учащим и учившим в народных училищах Псковской губернии и др. Таким образом, он стал знаком со всей наиболее деятельной частью населения, что было необходимо для продвижения идей и лозунгов партии эсеров.

     А. А. Николаев был и председателем местных организаций, и представителем в центральных органах. «Митинги, собрания, партийная организация сначала в городе, а затем в губернии, издание бесчисленного количества прокламаций, склады литературы, затем закупки оружия, хранение его, перевозка, и, наконец, демонстрации в разных комбинациях поглощали всё время, какое оставалось от службы». Его работа не осталась без внимания со стороны местных жандармов, и опять бесконечные обыски и аресты. К лету 1907 года Александра Андреевича привлекали за принадлежность к партии социалистов-революционеров, за участие в Железнодорожном союзе и по нескольким литературным делам.

     Осенью 1907 года во Пскове произошло событие, которое кардинально изменило его жизнь: из состава местного революционного комитета выделилась группа, осуществившая ряд терактов. От этой террористической группы затем откололась «максималистическая ячейка», которая в окрестных лесах Пскова совершила громкое политическое убийство. Преступление вскоре было раскрыто, а Александра Андреевича по оговору провокатора привлекли к этому уголовно-политическому делу. Он обратился к адвокатам и партийным товарищам в Финляндии, которые в один голос посоветовали уносить ноги за границу, так как после Первой русской революции не могло быть и речи о защите против показаний провокатора.

     С 1907 по 1916 год А. А. Николаев вынужден был скрываться за границей, в то время как некоторые из обвиняемых по этому делу либо поплатились жизнью, либо отправились на бессрочную каторгу. Только спустя много лет во время одного из процессов по этому убийству Александра Андреевича исключили из числа обвиняемых.

     Из-за границы он несколько раз тайно, с чужим паспортом, приезжал в Россию. С 16 по 21 апреля 1908 года в Москве Александр Андреевич под псевдонимом А. А. Андреев выступал с докладом на первом в России кооперативном съезде.

     В 1914 и 1915 годах в Париже он принял участие в выпуске политической, общественной и литературной газеты «Мысль». Она издавалась социалистами-революционерами, требующими прекращения Первой мировой войны. После её закрытия по распоряжению французского министерства внутренних дел А. А. Николаев и группа эсеров в 1915 и 1916 годах сначала в Париже, а потом в Женеве стали издавать газету «Жизнь». Там же за рубежом Александр Андреевич закончил свою главную работу – двухтомник «Теория и практика кооперативного движения», вышедший в свет 26 апреля 1908 года. А. А. Николаев вспоминал: «Возвратившись в Россию, я убедился, что на этой моей работе воспитался целый ряд кооперативных работников».

     Писательским трудом Александр Андреевич занялся ещё в начале своей революционной деятельности, когда много времени проводил в тюремных застенках. С 1904 года он полностью перешёл на литературный заработок, что дало ему возможность целиком отдаться революционной работе и что не раз спасало его семью от голодной смерти. Труды А. А.  Николаева, а их сохранилось более пятидесяти, сейчас хранятся в крупнейших библиотеках России. Многие из них посвящены потребительской кооперации и устройству сельского хозяйства в стране. Есть работы, освещающие значение всеобщего обучения, взаимоотношения интеллигенции и народа, освобождение крестьян от крепостной зависимости, очерки по истории японского народа и другие.

     Партия социалистов-революционеров в своей политической программе опиралась в основном на крестьянское население и вела среди них активную разъяснительную и агитационную работу. В 1906–1907 годах А. А. Николаев выпустил серию книг «Крестьянская библиотечка», написанных простым и понятным для деревенского жителя языком с минимальным использованием научной терминологии. В них он затрагивал злободневные крестьянские проблемы и разъяснял, что такое сельское самоуправление, земские учреждения, избирательное право, партии, выборы, деревенская община.

     Будучи уже в Ростове, А. А. Николаев редактировал еженедельный журнал «Донской землероб», первый номер которого вышел 5 августа 1917 года. Журнал издавался Южно-Донским союзом учреждений мелкого кредита при участии членов Совета крестьянских депутатов и был рассчитан на трудовое крестьянство и казачество. В «Донском землеробе» освещались нужды трудового населения, вопросы кооперации и земельного устройства в Донской области.

     В Ростов Александр Андреевич приехал не позднее февраля 1917 года. Газета «Ростовская речь» от 5 февраля писала о том, что в помещении общества народных масс состоялось заседание студенческого кооператива, где А. А. Николаев прочитал доклад «Идеи потребительской кооперации в истории русской интеллигенции». Пресса, к сожалению, не отражает причин его переезда в Ростов. Скорее всего, Александр Андреевич появился в городе как представитель партии социалистов-революционеров, которые в своей политической программе особое внимание уделяли роли кооперации в становлении социалистических отношений.

     Выдвинутый партией эсеров в органы местного самоуправления, он ждал результаты выборов, которые в Ростове состоялись 9 июля 1917 года. Вечером 11 июля стали известны итоги голосования. Победу одержал объединённый блок меньшевиков и эсеров: из более 71 тысячи проголосовавших ростовчан они получили больше 51,5 тысяч голосов. В Ростовскую городскую думу из 109 гласных прошли 40 меньшевиков и 40 эсеров, среди которых был Александр Андреевич Николаев [15].

     1 августа 1917 года состоялось открытие и первое заседание Ростовской городской думы нового состава, где городским головой избрали Александра Андреевича Николаева, товарищем городского головы – Петра Семёновича Петренко, председателем городской думы – Бориса Степановича Васильева, его заместителем – профессора Константина Хрисанфовича-Орлова. Через неделю, 8 августа, А. А. Николаев официально приступил к исполнению своих обязанностей.

     Анализировать деятельность А. А. Николаева на посту городского головы с точки зрения созидания сложно: при нём в Ростове не создали ничего грандиозного и значимого. Но в обстановке революции и начала гражданской войны обеспечивать население топливом, продовольствием и предметами первой необходимости, финансировать и поддерживать больницы, аптеки, учебные заведения и транспорт, сохранять в городе относительный порядок было непросто. На волне демократических преобразований служащие предприятий постоянно требовали повышения жалований, солдатки – увеличения городского пайка и помощи семьям мобилизованных, беженцы – жилья и рабочих мест. В связи с новыми демократическими свободами обострились взаимоотношения между рабочими и владельцами предприятий, что привело к увеличению числа забастовок, конфликтов и трудовых споров в примирительных камерах. Муниципалитеты столкнулись с острой нехваткой денежных средств: государство практически прекратило финансирование регионов.

     Но несмотря на существовавшие экономические проблемы, Александр Андреевич рьяно взялся за работу. Уже 10 августа он в составе донской делегации сначала выехал на Государственное совещание в Москву, а потом в Петроград, где ходатайствовал о получении правительственных гарантий на трёхмиллионный заём для городских нужд и одного миллиона на топливо. Поездка была длительной (в Ростов вернулся 6 сентября), но плодотворной. В Петрограде министр продовольствия А. В. Пешехонов сообщил ростовскому голове, что всем городам даётся только десятая часть от запрашиваемых сумм. Благодаря усилиям Александра Андреевича министр удвоил эту норму, и, таким образом, дал Ростову 600 тысяч рублей. Кроме того, А. А. Николаев внёс предложения в дела Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание, где нашёл в ещё необнародованном законе промахи в постановке выборов в Донской области. Там же в Петрограде на одном из совещаний товарищ министра внутренних дел В. Я. Гуревич советовался с А. А. Николаевым относительно функций войскового атамана Донской области в связи с тем, что войсковое правительство настаивало на предоставлении атаману права областного комиссара. На основании доводов Николаева совещание признало, что функции выборного атамана должны ограничиваться только военно-хозяйственными делами казаков, а комиссарами должны быть отдельные лица, выдвигаемые Временным правительством.

     Сложная экономическая и политическая обстановка в стране, голод и продолжающаяся империалистическая война на её окраинах способствовали тому, что на юг страны, где было относительное спокойствие и благополучие, помимо беженцев, мигрантов и военнопленных, хлынули представители различных учреждений и ведомств в поиске мест для эвакуации своих организаций, фабрик и заводов. Из Петрограда ежедневно поступали запросы на разрешение вывоза предприятий, и число их с каждым днём увеличивалось. В Ростове же было полное отсутствие свободных помещений. Существовал острый квартирный кризис. Городу грозило настоящее бедствие.

     Каждое думское заседание начиналось с обсуждения выхода из создавшегося положения. Дума во главе с А. А. Николаевым организовала комиссию, собиравшую информацию о подходящих территориях для размещения заводов в городе и за его пределами. Сведения передавали в Петроград для одобрения сначала особо-уполномоченному по разгрузке, и только потом – заинтересованным предприятиям.

     Это был длительный процесс, а решения по размещению приходилось принимать ежедневно. Александр Андреевич добился того, чтобы Ростовская городская дума сама могла производить реквизицию помещений. 3 октября он получил телеграмму от министра внутренних дел: «Настоящей телеграммой назначаю вас быть уполномоченным по разгрузке Петрограда для города Ростова. Инструкции получите почтой дополнительно. Все сношения направляйте особо-уполномоченному по разгрузке Петрограда в Мариинский дворец. А. Никитин».

     На следующий день, 4 октября, реквизиционная комиссия во главе с А. А. Николаевым приступила к работе. Газета «Голос донской земли» сообщала, что городской голова отправил в Петроград ответную телеграмму, в которой доложил, что приступает к приёму эвакуируемых, не дожидаясь инструкций, так как в Ростов уже прибыли первые эшелоны бригады тяжёлой артиллерии, тракторной школы и воздухоплавательного парка Кованько.

     В конце октября Александр Андреевич отчитался министру Н. М. Кишкину об учреждениях, принятых в Ростове. Только за этот короткий период реквизиционная комиссия разместила запасной тяжёлый артиллерийский дивизион, управление первой запасной тяжёлой артиллерийской бригады, управление трёх тяжёлых дивизионов, тракторную школу, депо машин с 250 офицерами и 6 тысячами солдат, около тысячи лошадей с несколькими сотнями вагонов груза, автомобильную военную школу, офицерскую воздухоплавательную школу и школу военных механиков, правление шоссейных дорог, отдел торговых портов и мореплавания [24].

     Несмотря на активную деятельность А. А. Николаева в решении социально-экономических проблем, он и городская дума в целом нередко встречали неодобрение со стороны населения. Недовольство горожан деятельностью городского самоуправления свидетельствовало о несовершенстве механизма взаимодействия между ними. Приближению муниципалитетов к населению должны были способствовать районные думы.

     Одним из активных сторонников этой идеи был Александр Андреевич. Ещё во время поездки в Петроград он изучил этот вопрос и пришёл к выводу о необходимости создания в Ростове трёх районных дум. По его мнению, они могли бы облегчить и повысить интенсивность работы общегородской думы в первую очередь по продовольственным вопросам и социальной помощи населению. Свои соображения ростовский голова передал на совместное рассмотрение межфракционной комиссии и управе. Но на практике проект так и не был реализован. Социал-демократическая фракция отнеслась к нему отрицательно, обосновав своё решение стремлением сэкономить и без того скудный городской бюджет, так как на содержание каждой думы потребовалось бы 150–250 тысяч рублей, а также отсутствием такого количества квалифицированных работников.

     Как и во Пскове, Александр Андреевич не упускал случая выступить перед аудиторией с лекциями по вопросам кооперации, экономики и политики, что входило в обязательную деятельность городских дум. Среди его выступлений особый эффект произвёл доклад «Корниловщина», прозвучавший 14 сентября в помещении электротеатра «Солей».

     Тема выступления была связана с прогремевшим в августе 1917 года мятежом, в результате которого произошла неудачная попытка Л. Г. Корнилова установитьв стране военную диктатуру. Генерала поддержали только кадеты, а меньшевики и эсеры осудили его действия против правительства Керенского. Эсеро-меньшевистские фракции городских дум Ростова и Нахичевани тоже выступили против Корнилова и его сторонников-кадетов. «Корниловщина» А. А. Николаева отражала, прежде всего, политические взгляды социалистов-революционеров на это событие.

     На лекцию собралось большое количество публики. Александр Андреевич ограничился сообщением тех фактов, которые были уже известны обществу из газет, дополнив их своими выводами и комментариями. Побывав на Государственном совещании в Москве в августе 1917 года и услышав выступления Л. Г. Корнилова и А. М. Каледина, Николаев сделал вывод, что оба генерала контрреволюционны, и подчеркнул, что хоть Каледин не принимал участия в мятеже, но за его спиной, несомненно, к этому готовились.

     На следующий день после лекции последовала реакция: началась травля со стороны общественности и журналистов газет «Приазовский край» и «Ростовская речь», придерживающихся кадетских взглядов. К. Треплев в «Ростовской речи» писал: «Болотный воздух Петрограда заразил Николаева революционной истерикой. Николаев поддался массовому психозу. Последние дни, словно кликуша на ярмарке, он бьётся в судорожных корчах то на лекции “О корниловщине”, то на областном крестьянском съезде, то на заседании городской думы». Эта истерика, как писал автор, передалась и всему населению, которое чутко прислушивается к словам своего избранника, а гласные думы недоумённо разводят руками и говорят о том, что городскому голове надо, скорее всего, уйти в отпуск и отдохнуть.

     Ещё один сотрудник «Ростовской речи» Ст. Павлов (так подписывался бывший редактор «Вольного Дона» С. П. Черевков) в статье «Очередной выпад» отмечал, что после корниловского мятежа «…ленивый только не брал на себя труда поносить казачество и его атамана». По мнению автора, теперь к ним присоединился и ростовский голова, который в своей лекции уделял внимание не столько Л. Г. Корнилову, сколько А. М. Каледину. «С большой страстностью нападал, с большим кликушичьим исступлением измывался. Ни логика, ни здравый смысл, ничто не могло воздействовать на голову лектора».

     Негативно к лекции отнеслось и донское казачество, так как, выступая, ростовский голова нелицеприятно отзывался не только о Каледине, но и о казачестве. Всероссийский казачий союз Ростова обратился в городскую думу с письменным заявлением, в котором просил А. А. Николаева представить фактические доказательства казачьей измены, их участия в мятеже и контрреволюционной деятельности. Рассматривая этот вопрос на заседании Ростовской городской думы, многие гласные выступили в поддержку Александра Андреевича и возмутились тем обстоятельством, что в этой травле «…есть уже определённая тенденция противного демократии лагеря» [32].Принятая думой резолюция гласила: «…остановившись на тех угрозах, которые направлены по адресу городского головы А. А. Николаева, [дума. – Н. А.] считает своим долгом возвысить свой голос против всяких попыток – от каких бы лиц, учреждений и организаций они ни исходили – заменить достойные свободной страны способы выяснения истины и получения удовлетворения методами, свойственные старому режиму».

     Помимо гласных, А. А. Николаева поддержало и крестьянство Дона. На областном крестьянском съезде, прошедшем в конце сентября, он выступил перед собравшимися с докладом «Корниловщина».

     Отрицательное отношение А. А. Николаева к привилегированному казачеству и войсковому правительству объяснялось, во-первых, постоянным стремлением городской думы отстоять право на власть в регионе, ведь Февральская революция положила конец единоначалия на Дону, и с весны 1917 года здесь сформировалось несколько структур органов местного управления: Советы рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов; комиссары Временного правительства; Войсковое правительство и органы местного самоуправления – городские думы и управы. Каждый из них пытался расширить свои функции и потому вмешивался в деятельность друг друга. Думу постоянно оттесняли от участия в руководстве городом, но она позиционировала себя самостоятельным органом, не желавшим выполнять требования властных структур в лице войскового правительства. Во-вторых, А. А. Николаев как эсер и председатель ростовского Совета крестьянских депутатов отстаивал интересы крестьян на казачьи земли, что, естественно, не устраивало само казачество. В-третьих, как представитель Временного правительства в Ростове А. А. Николаев, конечно же, не мог поддержать тех, кто хотел свержения новой власти.

     Неодобрение к корниловскому мятежу высказывали многие гласные ростовской городской думы и городских дум Донской области. Но такому активному нападничеству подвергся именно Александр Андреевич. Он не побоялся открыто с трибуны заявить о своём отношении к произошедшему бунту.

     Не успел Ростов оправиться от событий февраля, как грянула Октябрьская революция, в результате которой большевики свергли Временное правительство. 2 ноября по приказу А. М. Каледина ввиду развивавшегося большевистского движения и пропаганды в некоторых частях Донской области, в том числе и в Ростове, ввели военное положение. Войсковое правительство приняло на себя всю полноту исполнительной власти в донском регионе, не согласовав это решение с другими муниципалитетами, что сильно ударило по самолюбию городского самоуправления. Признавая, что войсковое правительство не является выразителем интересов всего населения, думы выдвинули протест против введения военного положения в Ростове и Нахичевани.

     Созданный в Ростове Военно-революционный комитет (далее – ВРК) тоже объявил себя высшим органом Донской области и отказался подчиняться распоряжениям войскового правительства. К комитету присоединились пришедшие на помощь красногвардейцам моряки Черноморской флотилии. Несколько дней спустя Ростов и Нахичевань оказались в руках большевиков. Создавшееся положение не устраивало А. М. Каледина, и он повёл вооружённых казаков, алексеевцев и юнкеров на подавление большевистского восстания в Ростове.

     В эти тревожные дни городское самоуправление заседало ежедневно. Кадеты и энесы (трудовая народно-социалистическая партия) Ростовской городской думы считали, что только военной силой можно оказать сопротивление большевикам.

     Такое заявление вызвало негодование эсеров в лице А. А. Николаева. Александр Андреевич к действиям большевиков относился отрицательно, но был против подавления их силой, так как это могло задушить принципы демократической свободы. Он настаивал на мирном пути решении этого вопроса и на создании новой власти путём коалиции демократических элементов, но без тех, которые высказываются за применение вооружённой силы. Александр Андреевич понимал, что с разгоном хоть и большевистских, но всё же демократических организаций такая же судьба может ожидать впоследствии и социалистов-революционеров. По его мнению, войсковое правительство должно действовать в тесном контакте со всеми демократическими организациями Дона, чтобы не допустить распространения гражданской войны.

     А. А. Николаев и большинство гласных Ростовской думы заявили о своём нейтралитете и пытались примирить воюющие стороны. Для предотвращения гражданской войны решили послать думские делегации к большевистскому ВРК и войсковому правительству. Председатель областного ВРК большевик С. И. Сырцов заверил делегатов лишь в том, что военные действия не затронут больницы и лазареты.

     Войсковое правительство в лице атамана А. М. Каледина встретило делегацию в Александровской 29 ноября. В её состав вошёл и Александр Андреевич. Жители станицы с радостью приветствовали парламентёров, видя в них вестников мира.

     В ответ на заявление делегации о принятии ими позиции нейтралитета и призыва к мирному разрешению ситуации, Каледин ответил, что делегаты не могут дать никаких гарантий даже в случае принятия им платформы городской думы, а также он не может допустить, чтобы большевики отрезали Ростов от Донской области. Атаман добавил: «Вы, господа, называете себя нейтральной стороной. В таком случае, о чём же мы будем договариваться? Вы, господа, уговаривающие, но не власть имущие. А ведь речь идёт именно о двух властях: войсковом правительстве и военно-революционном комитете. Я желал бы, чтобы вы привели убедительные указания, могущие способствовать умиротворению края».

     В этот момент вбежавшие ординарцы доложили, что войска ВРК открыли стрельбу в самой станице Александровской. Донесение произвело ошеломляющее впечатление. Один из парламентёров, гласный Н. Г. Чичинадзе, вспоминал: «Представьте ужас нашего положения… мы ведём переговоры как парламентёры, а из Ростова начинают стрелять. Мы очутились как бы в положении предателей». Каледин встал, дав тем самым понять, что разговор окончен.

     Гражданская война вновь возобновилась, но уже с большей ожесточённостью со стороны войскового правительства. Через полчаса войска ВРК были отброшены далеко от станицы. Делегация направилась назад в Ростов. Казакам был дан приказ прекратить огонь по всей линии. Но как только появились парламентёры, войска ВРК открыли стрельбу. У Александра Андреевича пулей пробило шапку. Огонь не прекратили, даже после поднятия парламентёрами двух огромных белых флагов. Пришлось вернуться и идти в обход через Нахичевань. Попытка выступить парламентёрами между двумя враждующими сторонами и договориться о мирном разрешении вопроса не удалась.

     2 декабря войска Каледина сломили сопротивление красногвардейцев и овладели Ростовом. В этот же день А. А. Николаев вместе с членами городской управы собственноручно заделывал бойницы, пробитые красногвардейцами в стенах Николаевской больницы.

     Незадолго до ухода большевиков из Ростова, а именно 26 ноября1917 года, на заседании Ростовской думы А. А. Николаев заявил о снятии с себя полномочий городского головы в связи с его избранием во Всероссийское Учредительное собрание.

     Все политические партии, в том числе и эсеры Дона, возлагали большие надежды на Учредительное собрание как на представительный и демократический орган от всего народа. В конце октября 1917 года в газете «Голос донской земли» был опубликован кандидатский список № 2 партии социалистов-революционеров, Совета крестьянских депутатов и трудового казачества, куда вошли А. А. Николаев, С. П. Швецов, П. И. Никольский, К. Д. Колесников, В. В. Курилови другие.

     В прошедших на Дону в ноябре 1917 года выборах социалисты-революционеры одержали убедительную победу вследствие привлекательной аграрной программы, которую поддержало неказачье население области, имевшее претензии и к помещикам, и к казакам из-за постоянного притеснения и относительного малоземелья. Во Всероссийском Учредительном собрании эсеры из 715 мест получили 370, одно из которых занял Александр Андреевич.

     В начале зимы 1917 года Николаев стал собираться в Петроград.Выступая11 декабря перед рабочими главных мастерских Владикавказской железной дороги и подводя итог своей деятельности и думы в целом за  четыре месяца, Александр Андреевич указал на то, что городской муниципалитет принял хозяйство в очень трудных экономических условиях, что «дума сделала всё, что могла. Работала она, не покладая рук, причём в тревожные дни дума заседала непрерывно». Через три дня Александр Андреевич передал полномочия председателя реквизиционной комиссии по разгрузке Петрограда временно генералу Диодору Николаевичу Черноярову, а обязанности городского головы – Петру Семёновичу Петренко.

     В день отъезда в Петроград, 17 декабря, с Николаевым случился ещё один инцидент, описанный в газетах Дона. На ростовском вокзале его попыталась арестовать группа кадетов. Предупреждённый спутниками по купе о грозящей опасности, А. А. Николаев в момент отхода поезда выпрыгнул из окна вагона. Вещи, в том числе и рукописи, подготовленные к печати, остались в поезде.

     Донская печать по поводу случившегося высказывала разные предположения. Одни газеты сообщали, что арест – это домыслы самого Николаева, которого просто напугало слово «ищут». Слово могли произнести по двум причинам: во-первых, в этот день искали преступника, укравшего бриллианты; во-вторых, его высматривали дочери Александра Андреевича, которые отдельно от отца, уехавшего на вокзал на пролётке, поехали на трамвае. Они заглядывали в вагоны и кликали А. А. Николаева. Другие считали, что это происки агентов войскового правительства, которые хотели всячески скомпрометировать бывшего ростовского голову и выставить представителя городского самоуправления перед казачьим населением не в лучшем виде. Финала этого инцидента донская печать не отражает, но сообщает, что после разбирательства, случившегося в Петроград Александр Андреевич выехал в конце декабря.

     Всероссийское Учредительное собрание просуществовало всего лишь один день – 5 января 1918 года, после которого оно было распущено большевиками.

     Инициаторами его возрождения выступили эсеры. Депутатам от партии социалистов-революционеров предложили вернуться в свои избирательные округаи на месте вести борьбу за возобновление деятельности собрания. За социалистами-революционерами стала охотиться большевистская охранка, и уже к началу 30-х годов в результате репрессий эсеры были разгромлены и окончательно сошли с политической арены.

     Периодическая печать Дона 1918 года и более позднего периода не передаёт нам сведений о дальнейшей судьбе Николаева. Но в книге «Люди Учредительного собрания» Л. Г. Протасов пишет, что Александр Андреевич подвергся со стороны большевиков репрессиям, был арестован и умер в марте 1921 года в тюремной больнице Ростова-на-Дону.

     Анализируя деятельность А. А. Николаева на посту ростовского головы, необходимо ещё раз подчеркнуть, что он столкнулся с огромными экономическими проблемами. Несмотря на его активную позицию в их решении, Александр Андреевич не мог в столь короткое время провести заметные перемены в городе, но старался делать всё от него зависящее для стабильности и спокойствия в Ростове.