Вернулся домой — и снова в бой

     Угрюмый мужик в потёртой тельняшке просит уличного гитариста сыграть что-то о Кандагаре. Музыкант извиняется: «Прости, друг, такой песни не знаю». Мужика это повергает сначала в шок, потом в гнев. «Как можно не знать этой песни?! Ты помнишь то, как мы там за тебя под пулями ползали? Да ты знаешь, кем я там был и что я видел?!»

     А вот однорукий мужчина на перекрёстке, он не просто просит, а требует деньги. Он воевал там, в горах, испытал такое, после чего рассудок помутился бы у любого, и теперь он, ветеран, инвалид, проливавший кровь за вот этих вот остолопов, должен жить на нищенскую пенсию и унижаться?! Можно ли его понять, когда он требует денег и уважения? Можно ли понять уволенного в запас военнослужащего, который хамит всем подряд, не может найти работу, а алкоголь только усиливает его злость?

     Леонид АНДРЕЕВ уже три с половиной года живёт в Ростове, и он как никто понимает таких парней. Лишь четыре года назад он вернулся из Азербайджана. Там Леонид с 1990 по 1996-й, уже после прохождения срочной службы на морфлоте, служил в бригаде спецназа Генерального разведывательного управления в звании прапорщика, прошёл несколько горячих точек. После того как в стране произошли большие перемены, его, как и многих других солдат, демобилизовали. И для него это было большим потрясением. Весь мир перевернулся.

     — Служба в армии сопряжена с определённым риском, — рассказывает он. — За особые условия службы у нас год шёл за полтора. Всё было на пределе — и психологически, и физически. И это неизбежно оставило свой след. В армии каждый человек как под увеличительным стеклом, ничего не спрятать. А на гражданке — другой мир, другие законы и цели.

     А цели действительно новые. Не выполнять приказы, а жить самому, не убивать, а создавать что-то. Не у всех получается стать другим человеком. И постоянно можно видеть озлобленных на мир и людей бывших солдат, орущих, нападающих на обычных людей. Многие из нас не любят выходить из дому на День ВДВ или День пограничника. Старые тельняшки, пьяная ругань, мордобой, разбитые бутылки, купание в фонтане и ярость, смешанная с азартным весельем. Люди подают на пристававших к ним ветеранов Афганистана и Чечни заявления в милицию, но «вояки» бьют даже представителей власти. И при этом искренне верят, что с ними обошлись по-свински.

     Многие прошедшие через горячие точки до сих пор смотрят на людей словно через прицел автомата, воспринимая отношения по принципу «свой — враг». Война меняет всех. Он убивал, выживал. А сейчас вернулся в уже такой незнакомый мир, который живёт по странным, непонятным законам. Свои ребята почти все остались там, и уже никто не выслушает и уж точно не поймёт. Проблема в том, что у уволенных военнослужащих часто не выдерживает психика. Искалеченный на войне характер, нервные срывы, вечное чувство того, что он сделал для страны столько, а страна об него вытирает ноги.

     С другой стороны, отношение к этим военным также далеко не образец добродетели: «Я тебя туда не посылал, отвали!» Для большинства они — неизвестно откуда взявшиеся психи, кидающиеся на людей и что-то требующие от всех и каждого. Ну повоевал, не повезло парню, ну а мы-то что? Мы тут причём? Пусть идёт дальше, с дружками пить...

     — Многие мои уволившиеся со службы товарищи ушли во властные структуры, — рассказывает Леонид. — Ещё больше — в бандиты. Один капитан был командиром роты в Кандагаре, героическим человеком. Я знал его. И он стал бандитом... Не знаю, что сейчас с ним. Может, и в живых уже нет. Я сам чуть не пошёл по кривой дорожке, но вовремя одумался. В ОМОН не захотел — там я бы был белой вороной. Пошёл в охрану. Зарплата мизерная, да и с женой общаться было трудно, как и со всеми, в душе что-то не так. Вот семья и распалась. Но в какой-то момент понимаешь: нужно учиться жить в том мире, который тебя окружает, не жаловаться, не кричать всем: «Я воевал, вы должны мне!» Да, это было, этим можно и нужно гордиться, но нельзя постоянно требовать за это компенсацию. Лучше осваивать гражданские специальности.

     Не у многих это получается. По результатам опроса 2008 года, проведённого Министерством обороны РФ, 49% военнослужащих, уволенных в запас, не смогли найти работу, и лишь 23% нашли применение своим навыкам. Друг и сослуживец Леонида Геннадий Рагимов, например, сумел после армии устроиться инструктором-парашютистом в поисково-спасательной службе гражданской авиации по ЮФО.

     Но очень многие так и не смогли адаптироваться. Мир против них — что им ещё остаётся, кроме как выживать? А условия пожёстче, чем в горах. Там хотя бы было всё понятно: там свои, там враги. Здесь... каждый врёт, хитрит, норовит обмануть. Там все были братьями, тут все друг другу волки. И все против. Квартиру обещали после стольких-то лет службы — и не дают. Награды уже два года как не высылают. Контузия или инвалидность — а о какой пенсии может идти речь? О каких маленьких радостях, которые он наверняка заслужил ещё там? Мир оказался не таким, каким грезился в горных лесах, когда мечтой было — вернуться домой. Многие солдаты, не выдерживая этого, спиваются.

     Государство пытается решать проблему социальной адаптации бывших военнослужащих, но эта помощь слишком мала. Обще¬государственная программа по социальной адаптации военных действовала лишь 4 года, до 2005-го. Менее масштабных программ было за всю историю страны шесть, и всё равно каждая из них не длилась больше трёх лет. Есть, конечно, и центры социальной адаптации военнослужащих, но их ничтожно мало, а обучение там стоит больших денег (6-12 тыс. руб.), чего не могут себе позволить ветераны с мизерными зарплатами и пенсиями.

     Один из сослуживцев Леонида, профессиональный сапёр, сумел после армии получить должность верстальщика. Но ни на одной работе он долго не задерживался. Не каждому начальнику понравится злой характер. О существовании этих мало кому известных центров адаптации сапёр даже не знает.

     В Ростове-на-Дону военнослужащим, уволенным в запас, помощь найти крайне трудно. Муниципальных служб, специализирующихся на социальной, юридической и психологической помощи военным, в городе мало. Министерство обороны РФ теоретически следит за предоставлением льгот и пенсий. Но реально военным, имеющим проблемы и не имеющим денег, обратиться за помощью некуда. Районные службы социальной защиты населения, конечно, помогают людям в трудоустройстве и получении льгот, но лишь на общих началах. Ни одна из подобных служб не оказывает услуг отдельно для военных, и уволенным в запас приходится решать вопросы в общем порядке, как самым обычным безработным. Существуют, конечно, негосударственные общественные организации, но их тоже катастрофически мало. Одной из таких является «Союз офицеров», находящийся по адресу: ул. Ленина, 83, офис 64. Это объединение оказывает целый ряд услуг для уволенных в запас:

     — обеспечение материальной, социальной и правовой защищённости офицеров и членов их семей, граждан, уволенных с военной службы;

     — помощь в трудоустройстве и социальной адаптации к гражданской жизни;

     — содействие предпринимателям различного уровня из числа военнослужащих, защита их интересов;

     — инвестирование и организация строительства жилья для военнослужащих.

     Но все эти замечательные услуги (которые вообще-то, по идее, должны бы оказываться государством, причём быстро, бесплатно и вне очереди) стоят денег, и немалых. Как, например, и в одной юридической компании, действующей в Ростове-на-Дону, специализирующейся исключительно на помощи военнослужащим. Даже консультации там стоят денег (от 700 руб.), что и говорить о более сложной юридической помощи (от 10 000 руб.). Далеко не каждый безработный человек сможет позволить себе пользоваться услугами данных организаций.

     Проблема социальной адаптации после увольнения в запас — это действительно проблема как для военных, так и для гражданских, которые с военными сталкиваются.

     — Солдаты выступают в роли капризных детей, а остальные люди — в роли родителей, — подмечает Леонид.

     «Дети» попались очень капризные. Даже слишком требовательные, жестокие и злые. Но родители должны быть мудрее. Не потворствовать и не потакать, а найти индивидуальный подход.

На снимках: он рассчитывает хотя бы на сочувствие; великое дело — боевое братство

«Ростов официальный», № 4 (947) от 23.01.2013