Городской дом

Пожалуй, у каждо горусского города есть самая главная архитектурная постройка. Если имеется там кремль – то это, безусловно, он. Древняя церковь – значит, древняя церковь. Может быть такой постройкой и театр, и усадьба, и какой-нибудь особенно напыщенный скульптурный комплекс, и средневековый монастырь. Словом, все то, чем иллюстрируют обложки туристической литературы, что выпускают в виде календариков, значков и иных представителей так называемой сувенирной продукции.
В Ростове-на-Дону такую роль играет здание правительства. По современной моде его называют Белым домом. Чтож, кличка, безусловно, статусная. Однако же первоначальное его название было гораздо более солидным. Городской дом. И все тут.

Он появился на Большой Садовой улице сравнительно недавно (если вспомнить, что по внутригородской значительности дом стоит в одном ряду со всевозможными кремлями) – в 1899 году. Это постройка административная по определению – она предназначалась специально для ростовской думы и управы. Больше того – перед архитектором заранее поставили задачу сделать дом, самый красивый в городе. Что он и выполнил – в традициях своей эпохи, разумеется. А архитектором был знаменитый Померанцев, незадолго до этого прославивший себя постройкой московского ГУМа (в то время – Торговых рядов).
Не пожалели денег на иллюминацию – установили на фасаде около тысячи “лампочек накаливания разных цветов… в металлических звездах и инициалах… с добавлением двух звезд и гирлянд к ним до крайних балконов”. Словом, отстроили на радость жителям роскошное и не лишенное притом изящества сооружение. А также совершеннейший объект для всевозможных анекдотов и насмешек.

* * *

Как известно, отношение русского человека к высокопоставленным чиновникам отнюдь не восхищенное. Это – увы, традиция, к тому же постоянно укрепляемая поведением самих руководителей народной жизни. Город Ростов, конечно, не был исключением и, более того, в силу типично южной откровенности и темпераментности стоял в этом отношении одним из первых.
О бессмысленности (если не зловредности) трудов ростовских думских деятелей было даже сложено стихотворение:

В собраньях думы прения ведутся,
Работает исправно там язык.
Слова текут, бесплодно льются, льются,
Их поглощает жадный Темерник.

Некомпетентность высокопоставленных ростовчан была темой, очень популярной среди жителей. Если верить местной прессе, то эта некомпетентность подчас доходила до элементарной и, безусловно, позорной неграмотности. Вот, например, фельетон из “Приазовского края”, в котором журналист (псевдоним – Пикквик) моделирует свою беседу с неким думцем:
“– Зачем вы, господин Пикквик, употребляете в своих “Злобах дня” оскорбительные выражения по адресу почтенных людей?
– Какие выражения?
– Да вот вы недавно назвали одного гласного думы гуманистом. Разве же так можно? Ведь это заслуженный человек, первой гильдии купец и потомственный почетный гражданин…
– Но откуда же вы взяли, что слово “гуманист” – оскорбительное слово?
– Ну, уж оставьте! Вы в самом деле думаете, что мы, коли не учились в гимназиях да университетах, так, значит, и совсем невежды?”
Более того, время от времени в думе случались всякие скандальные и вместе с тем курьезные события, которые давали хлеб сотрудникам юмористических журналов всероссийского значения. Например, городской голова Горбачев распорядился не пускать на заседания думы одного журналиста. Тот, будучи высококлассным профессионалом, все же проникал в зал заседаний, а его потом оттуда выводили полицейские.
Журнал “Будильник” на это откликнулся карикатурой и подписью: “Странные вещи происходят в ростовской думе! Если г. Горбачев не терпит никакой критики, то ему бы не ростовским головой, а китайским идолом быть надлежало. Это было бы более подходящее для него амплуа”.
А “Стрекоза” и вовсе опубликовала специально сочиненную к тому случаю басню:

Какой-то бургомистр, не в меру своевольный,
Печатью местной недовольный,
Швейцару, из солдат, строжайше приказал
Отнюдь не допускать беднягу в думский зал.
“Пускай-ка посидит на хорах!
Со злобой молвил он во взорах. –
Туда ее. Поближе к паукам.
Чтоб знала, как перечить нам.
Посмотрим, хорошо ль ей будет слушать там!”…

* * *

Вместе с тем, несмотря на недобрую и комичную славу, польза от думцев была – город все-таки жил, строился, развивался. И Городской дом у горожан скорее все-таки ассоциировался не с курьезами и склоками, а со счастливыми или же неудачными покупками – первый этаж главной ростовской достопримечательности был отведен под магазины.
Это условие, так же как эстетическое лидерство постройки, ставилось заранее перед маститым Померанцевым. Более того, еще до окончания строительства были составлены и приняты условия, весьма выгодные для господ арендаторов: “Устройство внутренних лестниц на антресоли и в подвальные помещения относится к обязанности города… Отопление магазинов (центральное) относится к обязанности города и на его счет… Город обязан также устроить на свой счет провода для магазинов для пользования центральным освещением… Арендаторы пользуются бесплатно водопроводом и канализационными устройствами”. Неудивительно, что помещения охотно разбирались лучшими коммерческими фирмами Ростова-на-Дону.
Здесь расположились магазины модные, писчебумажные, гастрономические. Некоторые были уникальными и предлагали те товары, которые нигде больше нельзя было купить не только в городе, но и в окрестностях. К примеру, фирма С.Черткова была эксклюзивным представителем на территории области Войска Донского и Кавказа германского производителя пластинок “Лирофон” и германской же граммофонной фирмы “Карл Линдштрем”. Продукция же “Карла Линдштрема” числилась среди лучших в мире. Вот, например, описание одного из агрегатов этой фирмы – “Парлофон”: “Замечательно изящный красивый корпус Африканского магони, бока с 3 сторон отделаны греческой серебряной пилястрой. Механизм “Парлофон” никелированный последней конструкции, при заводе играет 12 минут… Концертная мембрана “Эксибишн” – одна из лучших существующих мембран”.
Можно сказать, что магазины Городского дома составляли этакое элитарное торговое товарищество. Многие вопросы решались совместно, и время от времени к думцам поступали такие бумаги: “Покорнейше просим дозволить приглашенному нами для привлечения публики оркестру играть в определенные дни и часы во дворе Городского Дома”.
Думцы обычно не отказывали. Город не такой уж и большой, зачем же портить отношения с хорошими и, главное, небедными людьми.