Пропавший экипаж

     Трагедия, о которой хочу рассказать, к несчастью, одна из тысяч, которые случились за 9 лет афганской войны. В этой истории нет вымысла.

     Есть чисто женский субъективный взгляд, эмоции и переживания жены офицера, которой довелось не один год ждать своего мужа с войны.

     Февраль 1983 года, Ташкент. Мой муж — в то время старший лейтенант — служил в транспортном авиационном полку, который был сформирован в 1981 году специально обслуживать наши войска в Афганистане. Воинская часть базировалась на военном аэродроме в Тузеле. Это название знакомо всем, кто прошел Афган, именно здесь была перевалочная база для отправки транспортных грузов, вооружений, медикаментов, продуктов, почты, личного состава и всего прочего в воюющую южную страну.

     Экипаж командира эскадрильи майора Н. Самылина, в составе которого бортовым техником летал мой муж, был лучшим в полку. Николай Самылин слыл среди сослуживцев летчиком-асом, человеком отважным, даже отчаянным.

     Накануне трагедии в полк пришло горестное известие: в московском госпитале от лейкемии скончался молодой летчик-лейтенант. Выполнить скорбную миссию — привезти из Москвы тело умершего сослуживца - послали его родной экипаж. Место лейтенанта занял мой муж. Самолет улетел.

     Мы очень переживали случившееся, обсуждали: «Такой молодой… Ребенок остался сиротой… молодая жена — вдовой». Все женщины - жены офицеров части — с тревогой думали, что подобное могло произойти с каждым их наших мужей.

     Был понедельник, 15 февраля. В этот злосчастный день на Афган было запланировано два вылета — в Баграм и Джелалабад. Два экипажа – майора Н. Самылина и майора

     И. Игнатова — готовились к вылетам. Оба командира пришли оформлять полетные листы. Н. Самылин, узнав, что ему «идти» на Баграм, посетовал, что не любит туда летать.

     А И. Игнатов сказал, что ему все равно и согласился поменяться. Этот небольшой, но, как оказалось, решающий эпизод впоследствии рассказал сам Игорь Игнатов, с которым мы очень дружили. Причем с историей «поменялись» связан еще один примечательный момент: накануне вылета (в воскресенье) Игорь Игнатов выпил банку свяченой воды, которую его жена хотела вылить (они получили квартиру и собирали вещи, чтобы переезжать).

     Н. Самылин, с которым, по логике, должен был лететь и мой муж, «ушел» на Джелалабад. Игнатов улетел в Баграм, а вечером благополучно вернулся.

     Экипаж Самылина — 7 человек и 4 пассажира (фельдфебели с секретной почтой) — не вернется уже никогда.

     Сначала никто ничего не знал, сказали только, что в Джелалабад самолет не прилетел, пропал. Буквально ошарашенные таким известием, все надеялись на чудо, предполагали и высказывали разные версии того, что могло случиться. Вернулся мой муж из Москвы. Он был в шоке.

     Хорошо помню, как в эти тягостные дни по утрам наши мужья уходили на работу молчаливыми и угрюмыми. Мы, жены, оставались дома с детьми, с нетерпением ожидая их возвращения. С надеждой ждали хоть каких-то новостей о пропавшем экипаже. Но не было никакой информации, вообще ничего. Мы понимали, что семьям пропавшего экипажа было тяжелее всего. Неизвестность — жестокая пытка. Но пока не было официально объявлено о гибели их мужей, они надеялись. Хоть и не спали ночами и сходили с ума. В те годы ни о каких психологах не было и речи. И не посмотришь, как сегодня, телевизор, не почитаешь газет, не влезешь в Интернет, чтобы узнать хоть самую малость, ухватиться за паутинку веры.

     Мой муж, рассказывая о своем командире, был убежден, что если что-то случилось с самолетом, Самылин посадит его в любом месте, даже в горах.

     Была версия и о том, что экипаж могли взять в плен. «Пусть в плен, лишь бы живые…»

     Весь полк все те дни жил в горестном ожидании. Прошла неделя, 10 дней, 2 недели…

     23 февраля — в те времена День Советской армии — всегда был одним из главных наших праздников. В тот раз праздника не было.

     Наконец, просочились слухи, что самолет ракетой «Стингер» сбили душманы на подлете к аэродрому, что он упал в горное ущелье. Официальной информации по-прежнему не было, но уже пошли разговоры о том, что обломки Ан-12 якобы нашли, что территория, куда он упал, занята душманами и что советское правительство ведет с ними переговоры о возможности забрать обломки самолета и тела погибших.

     Вскоре в квартиры к семьям пропавшего экипажа со скорбным известием пришли представители командования полка: «Ваш муж погиб при исполнении….» И уже не было слез у бедных женщин, только крик…

     Настал март, в Ташкенте тепло в это время. Прощаться с нашими мужчинами мы пришли в клуб воинской части. Никогда не забуду этой картины: семь закрытых гробов, обитых красной тканью. Сверху — голубые летные фуражки, портреты с траурными ленточками. Возле каждого гроба — небольшие кучки рыдающих, причитающих родственников. Весь зал заполнен плачем.

     Никто не мог сдерживать слез. Еле крепились те, кто стоял в почетном карауле. Все увиденное стало для меня самым огромным потрясением на всю жизнь. Впервые я видела столько гробов, столько горя, столько душераздирающих сцен прощания. Словно вселенское горе затопило все вокруг. Каждая женщина, я убеждена, думала про себя: «И как теперь, после всего, что случилось, мы должны отпускать своих мужей туда, где идет война, где сбивают наши самолеты?..»

     Я дождалась мужа из Афганистана — он воевал там в 80-81-м почти полтора года. Какое было счастье, когда он вернулся живым и невредимым! Однако его дальнейшим назначением в Ташкент афганская война опять вернулась в жизнь нашей семьи. Еще долгих шесть лет он летал на войну! Я столько раз мысленно его хоронила! Никому такого не пожелаю.

     В те годы наши души были намного ранимее, чем сейчас. Мы еще не знали ни захвата заложников в Буденновске, ни взрывов домов в Москве и Волгодонске, ни ужасной потери детей в Бесланской школе. Многого мы тогда не знали, не видели и не предполагали, что страна на многие годы будет ввергнута в траур и количество погибших будет просто немыслимым. Говорят, что к смерти нельзя привыкнуть. Да, наверное, но если бы ее не было так много.

     …Сослуживцы на руках вынесли погибших на поле аэродрома. Траурный марш, залп орудий и самые горькие минуты прощаний. Первым в воздух взмыл самолет с телом погибшего командира Николая Самылина. Делая разворот, качнул крыльями. Потом еще самолет и еще…Они улетели, чтобы быть похороненными в родной земле.