Окончив Московский госуниверситет и защитив кандидатскую диссертацию, Юрий Куражковский решил взяться за докторскую, но его учитель профессор А. Н. Формозов сказал, что для природы наступают тяжелые времена. Она нуждается в охране, и в связи с этим было бы неплохо его ученику открыть новые научные направления. Случилось это в 1958 году. Тогда Юрий Николаевич не знал, что мысль учителя сохранит актуальность на многие десятилетия, а его совет определит всю дальнейшую научную деятельность ученика.

ПРИРОДА УВЛЕКАЛА С ДЕТСТВА

...Природу Юрий лю­бил с детства. В 1930 г. его родители переехали в Ростов-на-Дону. Но всякий раз на каникулах он уезжал на север к дяде-лесничему, где многие месяцы посвя­щал наблюдениям при­роды, охоте с дальними походами. Потом опыт походной жизни приго­дится ему во время Ве­ликой Отечественной, после окончания МГУ (когда, не имея кварти­ры, приходилось ноче­вать прямо на улице, под «друзьями-елями, дере­вьями»), в научных экспе­дициях... А тогда лесни­чество вело многосто­роннее хозяйство с по­садкой и рубкой леса, земледелием, усовер­шенствованием дорог... В 14 лет он мог похвас­таться перед ровесника­ми охотничьим ружьем, которое купил на зарабо­танные в лесничестве деньги. А своими наблю­дениями делился с ре­дакцией журнала «Юный натуралист». В 1939 г. его старания в познании природы были отмечены 2-й премией на Всесоюз­ном юношеском научном конкурсе. Так что реше­ние поступить на биофак МГУ было вполне обо­снованным.

Во время вступитель­ных экзаменов в коридо­рах университета толпи­лись абитуриенты, их родители.

- Ко мне подошел се­доватый, невысокого ро­ста мужчина, - вспомина­ет Юрий Николаевич. - Поинтересовался: «А за­чем вы - в Москву? Био­фак же есть и в Росто­ве?» Я ответил, что хочу заниматься экологией у Формозова. «Ну это дру­гое дело», - сказал он.

Позднее Юрий узнал, что говорил с зам. дека­на биофака В. А. Рако­вым, который предупре­дил приемную комиссию: «Он знает, зачем идет к нам». В отличие от мос­ковских студентов, по­ступившие на биофак «знаменитые юннаты» из разных городов страны вовсю грызли «гранит науки».

Но учебу прервала вой­на. Студенческий отряд строил оборону на Днеп­ре. Узнав, что рядом на­ходится переведенная в кадровые части 8-я Крас­нопресненская дивизия народного ополчения, где было много студентов МГУ, Юрий вместе с од­нокурсниками вступил в нее добровольцем.

- Осенью 1941 года немцы, начавшие гене­ральное наступление на Москву, прорвали фронт, расположенный рядом с нами, - говорит Юрий Николаевич. - От Крем­ля их отделяли лишь 300 километров. Нас в числе нескольких десятков ты­сяч бойцов срочно бро­сили на ведущее в Мос­кву Минское шоссе. Как позже писал маршал Жу­ков, положение спасло лишь то, что наши части, находящиеся в безна­дежном положении, не побежали. По примерно­му подсчету здесь на каждых 50 человек 49 было убито и один тяже­ло ранен. В число после­дних попал и я.

«НАУКИ ЮНОШЕЙ ПИТАЮТ...»

Демобилизованный по ранениям Юрий вернул­ся в Москву, на биофак, как раз на встречу 1943 г. Вообще, как вспомина­ет Юрий Николаевич, в голодной военной Моск­ве университетскую жизнь разбавляли засто­лья. Каждый приносил то, что мог: пару карто­фелин, лук, свеклу, ще­потку сахара... Повариха столовой отлавливала бродячих кошек и на сто­ле появлялись кошачьи котлеты. («Более отвра­тительной пищи я не ел»), И все же при всех бедах военного времени главным было общение.

В военном МГУ науч­ная работа не угасала ни на миг. Уже в 1947 г., когда страна отмечала 30-летие со дня Октябрь­ской революции, подво­дились итоги всех дости­жений, включая научные. Во многих обзорах упо­минались научные рабо­ты студентов биофака МГУ. Ю. Куражковскому удалось попасть в три таких обзора - один ака­демический и два ведом­ственных.

Темой диплома, защи­щаемого Юрием в том же году, была работа «Зако­номерности перекочевок диких копытных». Педа­гоги не только высоко оценили его работу, но и оставили еще на три года в аспирантуре МГУ. Для дальнейших иссле­дований он взял тему экологической роли гло­бальных атмосферных процессов. Его любимый учитель А. Н. Формозов как-то заметил: «Нельзя же всем быть в Москве. Специалисты нужны и на периферии». И он уехал на периферию.

Сначала работал стар­шим научным сотрудни­ком лаборатории эколо­гии Академии наук Укра­ины, затем заведовал ла­бораторией лесоведения в Воронежском заповед­нике, где на практике удалось доказать, что разработанный им эко­логический метод повы­шает лесопродуктивность на 20%. Позже все это нашло отражение в трудах XIII Международ­ного энтомологического конгресса.

ПЕРВАЯ В  РОССИИ

Собрав колоссальный научно-практический материал,   30-летний ученый решил взять за основу докторской дис­сертации данные по экологии питания жи­вотных. С этим и поехал к А. Н. Формозову. Вот тогда Александр Нико­лаевич и сказал, что по его многолетним наблю­дениям происходит та­кое разрушение приро­ды, последствия которо­го вскоре могут стать необратимыми.

Для предотвращения катастрофы необходима новая наука, синтезиру­ющая охрану природы с ее эффективным исполь­зованием. Мнение учите­ля для Юрия было, что приказ генерала для сол­дата. Недаром А. Н. Фор­мозов шутя называл его «храбрый солдат Юрий Куражковский».

В декабре 1953 года в МГУ состоялось объеди­ненное собрание москов­ского общества испытате­лей природы, Географи­ческого общества и Об­щества охраны природы СССР, на котором доклад молодого Куражковского о принципах новой науки - природопользования -был принят на ура. В то же время в СССР был опубликован перевод учебника стратегической разведки, автором кото­рого являлся американс­кий генерал Плэттом. В рейтинговой таблице факторов государствен­ного могущества, приве­денной генералом, на первом месте значились не вооружение, не каче­ства солдата, а «природ­ные ресурсы и умение ими рационально пользо­ваться» - то, чем непос­редственно занимался Юрий Куражковский.

Позже в США было опубликовано предосте­режение правительству некоего Брамбла о том, что если возникший в Со­ветском Союзе поворот в отношении к природе бу­дет беспрепятственно развиваться, то мировое экономическое первен­ство перейдет от США к России. Не случайно встречи с молодым уче­ным Юрием Куражковским стал добиваться крупный американский дипломат Ч. Тейер. В спецслужбах Юрию объяснили, что амери­канцев интересует не столько экология, сколь­ко стратегически важные объекты страны. Астра­хань являлась именно тем объектом (там работал в то время Куражковский).

Неизвестно, как бы сложилось все дальше, но именно в этот момент для развития созданного им научного направления поступило предложение на работу в Ростове. Было принято постанов­ление о преобразовании института биологии в ин­ститут природопользова­ния. Но в очередной ин­станции его заблокиро­вали. Юрий Куражковс­кий становится во главе первой в стране кафед­ры экологии и природо­пользования Ростовского госуниверситета.

Именно здесь была разработана экологичес­кая модель Азовского моря, впоследствии удо­стоенная Государствен­ной премии. Потом Юрий Николаевич разработал собственную экологичес­кую модель суши, методику, благодаря которой создал экологический кадастр страны.

- Наша книга о мето­дике составления таких кадастров давно набра­на и готова к тиражу, - говорит он, - а не изда­ется чуть ли не двадца­тый год. Почему? Никто объяснить не может. Заслуга профессора Куражковского не только в его  многочисленных научных трудах. Им со­зданы три науки: приро­допользование, научные основы    заповедного дела и прогностическая наука эконика - аналог бионики, основывающа­яся не на морфофизиологии, а на экологии, с  Ничего бы этого не было, если бы не многочисленные экспедиции, в которых приходилось проводить не только месяцы, но и годы. Маршруты их пролегли в разные регионы страны. «Я спал зи­мой под открытым небом в тундре и летом среди
каспийской пустыни».

Особое место в его научной деятельности заняла народная наука. Идея народной науки принадлежала А.Н. Формозову. Вместе с коллегой ученым В.В Груздевым Куражковский воплотил ее в жизнь. Она предполага­ла участие в разработках и изучении проблем не только ученых, но и на­селения.

На долю Юрия Нико­лаевича выпала органи­зация массовых иссле­дований, проводимых школьниками, сельски­ми жителями. В 80-х го­дах эта идея нашла от­ражение в созданной им на базе Тебердинского заповедника народной академии экологии и природопользования им. А. Н. Формозова.

Свои знания, опыт он передает студентам. Лек­ции и семинары проводит на дому. В Теберде, в очередной экспедиции, его здоровье резко ухуд­шилось. Условия, в кото­рых приходилось жить и работать, не позволили оперативно транспорти­ровать ученого в больни­цу. Несколько дней он провел без медицинской помощи. Когда попал в больницу, время было упущено - начала разви­ваться гангрена, ногу пришлось ампутировать...

Недавно по просьбе коллег из МГУ к юбилею родного университета закончил воспоминания обо всем, что связывало его с «альма-матер». И по сей день каждый год летом выезжает в экспедицию. Он, доктор географических наук, почетный академик РАЕН, профессор, по-прежнему остается «храбрым солдатом», защищающим границы всего живого...