Лев РАБКИН: «Электричество тоже поначалу было развлечением»

Как писал великий пролетарский поэт Владимир Владимирович Маяковский, многие слышали звон, да не знают, что такое лорд Керзон. Примерно так же обстоят дела и в области нанотехнологий: все знают это модное словечко, все ожидают от этих самых технологий благ, ранее не виданных, но на бытовом уровне мало кто представляет себе, что же это такое. Просветить по данной тематике, а также поговорить о перспективах развития науки в целом согласился декан физического факультета ЮФУ, профессор Лев Рабкин.

— Лев Михайлович, что же такое нанотехнологии? Это что-то вроде стыка наук?

 — Если посмотреть на развитие высоких технологий, скажем, в течение последнего столетия, то можно увидеть переход к миниатюризации изделий на основе разработки новых материалов, новых технологий. Многие застали ещё век ламповой электроники, затем появилась твердотельная, то есть устройства на основе кремния, германия и других полупроводников. И всё время происходит уплотнение элементов, люди стремятся поместить как можно больше элементов на единицу площади. Сначала расстояния измеряются микронами, следующий этап — нано-, где размеры уже сопоставимы с размерами молекул и атомов. На этом уровне и ведутся разработки.

 — А не страшно туда лезть?

 — А чего страшного, мы же вдыхаем молекулярный кислород, азот? Помимо миниатюрных размеров, появляется абсолютно иное качество, т.к. на этом уровне значительную роль играют квантовые эффекты. Хотя сейчас это просто популярная тема, модное слово, я даже по телевизору слышал, что кладут асфальт на основе нанотехнологий или производят крем для чистки обуви. Это уже торговцы приспосабливаются к новым модным названиям. На самом деле, эти технологии открывают действительно огромные перспективы. Скажем, замена тех же твердотельных компьютеров на молекулярные — это уже иные скорости, иная производительность. В конце концов, взять идею искусственного мозга. Ведь размеры «нано-» сопоставимы с нейронными, а значит, открывается путь к созданию искусственного интеллекта. Разрабатываются молекулярные нанороботы для медицинских целей, которые должны, к примеру, прочищать сосуды, удаляя холестериновые бляшки. Переход на наноуровень обеспечит прорыв во многих областях науки и техники.

 — Где достигнуты наиболее весомые результаты?

 — Основа — углерод. Из него получается основной элемент — нанотрубки, которые обладают удивительными свойствами. Скажем, прямая она идеальный проводник, а чуть её скрутишь — и она либо диэлектрик, либо полупроводник. К сожалению, мы ещё не имеем у себя технологии, чтобы производить их самим, хотя технология и несложная. На химфаке пытались это делать, но нанотрубок у нас пока нет.

 — Вот даже госкорпорацию создали, типа макроэкономика для микромира…

 — Страна вовремя включилась в гонку нанотехнологий. А это именно гонка. Первые фундаментальные исследования обычно занимают 10-15 лет, потом уже идёт бурное развитие и отдача. Сейчас в области создания электронных устройств японцы переходят на размер 13 нанометров, остальной мир пока работает где-то в значениях около 60, если я не ошибаюсь.

 — Не может ли это перерасти в своего рода гонку вооружений, которая когда-то сильно подорвала нашу страну?

 — Безусловно, всё новое, что создаётся физической наукой, может иметь двойное предназначение. Правительству надо разумно контролировать весь процесс, и здесь всё зависит не от нанотехнологий, а от грамотного управления процессами со стороны власти, политиков, экономистов.

 — Но ведь заманчивая какая вещь! Под неё и денег из бюджета можно просить сколько угодно…

 — Это не просто заманчивая вещь, это разумное инвестирование, потому что наука должна опережать своё время. В основе всей современной электроники (взять хотя бы мобильные телефоны) лежат разработки 60-х. Электричество, без которого наша жизнь немыслима, тоже начиналось с лейденских банок как развлечение. Инновационное производство немыслимо без фундаментальных разработок.

 Научный PR

 — Как идёт подготовка новых исследователей в области нанотехнологий? Есть ли трудности?

 — К сожалению, за последние годы значительно снизился уровень школьной подготовки по физике и математике. К нам приходят абитуриенты, которые хотят учиться, но у них нет необходимого базового уровня знаний. Вообще, все цивилизации зависят от технологий, а они базируются на естественных науках — химии, физике и т. д. Очень печально, что у молодёжи произошёл сдвиг в сторону юридических, экономических наук. Если раньше у нас был конкурс 10-12 человек на место, то сейчас конкурса нет. Очень много талантливых ребят выбирают себе другие сферы. Хотя спрос на наших выпускников очень высокий, «ангажируют» уже буквально со 2-3-го курсов. Физики могут себя найти везде. Если взять медицинские технологии, то тот же УЗИ, томограф, лазеры — это приборы, которые десятилетиями использовались в физических исследованиях и нашли успешное применение в медицине.

 — Значит, вам нужно шире пропагандировать свою науку, может pr-компании проводить.

 — Мы обходим все школы, лицеи, все учебные заведения и ищем талантливых ребят. Многие сотрудники преподают в школах, но всё равно испытываем дефицит талантливых абитуриентов.

 — Когда я учился, бытовало мнение, что на физфак или мехмат легко поступить, но крайне сложно учиться, в отличие от гуманитарных факультетов…

 — Да, трудно у нас учиться. Кстати, могу сказать, что я много езжу по разным странам и вижу в сравнении — у нас исключительно талантливый народ. Помните, в начале 90-х страну захлестнула волна коммерции, и все стали торговцами? У нас начался очень заметный спад числа абитуриентов. И тогда мы открыли возможность поступления молодёжи из глубинки Ростовской области. Практически не по результатам экзаменов, а по сумме баллов аттестата. Из числа тех абитуриентов многие стали кандидатами наук, успешно работают в различных областях науки и производства.

 — Из этого я делаю вывод, что вы поддерживаете приём по результатам ЕГЭ…

 — Нет. Что такое ЕГЭ? Человек садится, два часа пишет… Даже сами вопросы не выявляют того, способен ли он мыслить творчески. Это чисто формальное знание. Чтобы сдать ЕГЭ, достаточно, что называется, «зазубрить». ЕГЭ может быть одним из элементов, но он не может заменить живого общения преподаватель-абитуриент.

 — Но ведь даже МГУ согласился принимать результаты ЕГЭ…

 — Во-первых, они долгие годы были против и только в этом году согласились. И второе — ЕГЭ для МГУ — это лишь часть, в основном они делают упор на олимпиады по России. Могу сказать, что физфак МГУ 90% своих студентов принимает на основе олимпиад и только 10% по остальным параметрам. Таким образом, они собирают самых способных и талантливых, в том числе и ростовчан.

 — Обидно?

 — Не скажу, что обидно. В МГУ это всё-таки более высокий уровень образования, что тут говорить, они лучше оснащены. Но нам таких ребят не хватает. Сейчас удивительная вещь — конкурсы падают, число учащихся уменьшается, а процент талантливых людей остаётся неизменным, как было 10-15% от общего числа, так и остаётся. К сожалению, средний уровень существенно понизился. Вторая проблема — выезд за границу, утечка мозгов. Те же американцы при выборе профессии ориентируются на оплату, а хороших специалистов в области естественных наук «покупают» либо у нас, либо в Азии.

 Счастливая наука

 — Наш университет всегда готовил не столько узконаправленных специалистов, сколько самообучающихся исследователей… Идущая сейчас реформа может это изменить в худшую сторону?

 — Такая опасность есть. Нас спасает то, что в традициях Ростовского, подчёркиваю, университета закреплено очень раннее привлечение ребят к научным исследованиям в лабораториях. Именно там создаётся специалист, для которого основной инструмент — мышление, а не формальное знание формул и законов. Они учатся творчески работать, анализировать и т. д. И такой выпускник вооружён и широкими знаниями, и аналитическим мышлением, пониманием того, как устроен окружающий нас мир.

 — А какие новые, современные направления подготовки созданы на физическом факультете?

 — Сейчас у нас современная двухуровневая система подготовки — магистры и бакалавры. Новые специальности мы открываем только в том случае, когда вызрела научная школа, есть доктора и кандидаты наук, активно работающие в науке, создана материально-техническая база. Чтобы человек, пришедший к нам учиться, сразу попадал в научный коллектив.

Но мы могли бы сделать больше. Даже несмотря на то, что нас сейчас хорошо финансируют, всё равно этого очень мало для развития фундаментальной науки и инновационных разработок. Для университета такого уровня, как ЮФУ, необходимо иметь ускоритель для работы с синхротронным излучением. За рубежом университеты несравненно меньшего масштаба имеют эти ускорители. Например, мы не можем работать с ионизирующим излучением, потому что на всю Россию в вузах только три ускорителя элементарных частиц, в то время как за границей около 10 тысяч. Нам необходимо полностью модернизировать астрономическую обсерваторию, нужен новый корпус, новый телескоп. Мы считаем, что наш город должен иметь свой планетарий, которого вообще нет на юге России.