|
Нам хорошо известен тот Суворов, что при жизни был вознесён на вершину мировой славы. Но мало знаком другой, который озадачивал современников эксцентричным чудачеством, не знавшим меры. До наших дней остаётся загадкой сочетание волевой целеустремленности и всесокрушающего честолюбия с имиджем простака и шута, находчивого на комичную выходку. Известно, что такое Суворов не позволял себе ни в юности, ни в молодости, ни в зрелости. И тем более после поздней женитьбы, породнившись с княжеским домом Прозоровских, ведущим свой род от Рюриковичей, что льстило и двигало по службе. С оглядкой на своего отца-сенатора и именитого тестя он приумножал репутацию двух славных родов, в которых шутов отродясь не было. В 45 лет оставшись без отца, Александр Васильевич возглавил обширный семейный клан. Хотя и досадно медленно, но безукоризненная добросовестность делала ему карьеру. Впереди были самые продуктивные годы жизни и вся его слава. Для самоубийственного чудачества места не было и быть не могло. Всё изменил случай, который явился ему в 53 года внезапно и с изощрённым предательством.
Случилось это на Дону, когда Суворов командовал войсками на юге России. В крепости Св. Дмитрия Ростовского был его штаб. Наездами он бывал здесь и раньше. Теперь, с конца 1782 по весну 1784 годов, пришлось жить основательно, с семьей и домом.
Жена Суворова, княгиня Варвара Ивановна, на двадцать лет была моложе супруга. Первые годы их совместной жизни прошли безоблачно, в традициях их круга. Родилась дочь Наталья. Но однажды жена поддалась увлечению, предметом которого стал юный племянник мужа, принимаемый в их доме по-родственному. Супругам трудно, мучительно, но удалось-таки ограничиться объяснениями, покаянием и примирением. Для мужа, чувствительного к христианской традиции прощать, клятва жены в церковном ритуале дала надежду на семейный мир и на то, что жена-красавица крепкой уздой повязала сердечную порывистость…
Но этот мир обрушился на исходе 1783-го, когда муж – в анекдотическом варианте – «возвратился из командировки» в закубанские степи, где полным разгромом завершил разбойную, двуличную политику предводителей ногайских племён.
А дома его поджидала измена. На этот раз Варвара Ивановна увлеклась капитаном Сырохневым, статным красавцем, молодым литератором, автором этнографических исследований, который помогал мужу править «Науку побеждать». Суворов явился на исходе ночи. Любовники, застигнутые врасплох, защитились оригинально: выставили его на улицу. Прилюдно случилось дотоле небывалое: обесчещенный генерал метался у своего порога, бился в окна и двери и, рассекая воздух шпагой, вызывал обидчика на расправу. На шум сбежалась вся крепость. Даже в такой немыслимой ситуации гибкий суворовский ум точно оценивал действительность. Так случалось с ним всегда, так рождались все его победы. И когда он осмысливал стратегию военной компании, и в гуще батальной схватки, и в любой иной жизненной коллизии, интуитивно он погружался в логику явившейся проблемы, видел её во всей глубине. И через озарение ему открывалось единственно верное решение. В том и был его гений.
Вот и теперь, беснуясь у порога своего дома, он видел себя со стороны: суетящийся гневливый воробей, престарелый, хилый, хромой. Видя это глазами сочувствующих и злорадствующих, понимал, как уязвимо его положение и что, в сущности, полной мерой он получает за то, что взял жену вдвое моложе. Жизнь наперёд была нескончаемым стыдом униженной чести, и что нести ему отныне славу шута и рогоносца.
В эти мгновения случилось его великое перерождение: сановный генерал, осуждавший в общении любое отступление от этикета, умеющий с особой тщательностью сдерживать свои и чужие вольности, преобразился в причудливую свою противоположность, войдя в новый образ. Да такой, какого мир ещё не видывал. Своё новое лицо Суворов обозначил так резко и воочию, что вся крепостная общественность содрогнулась, сопереживая, а лекари и священники порешили, что командующий тронулся рассудком. Испуганная Варвара Ивановна, бросив любовника, поспешила уехать. Родившегося мальчика назвали Аркадием. Он вырос в доме деда Прозоровского. Суворов его не признавал, отказывался видеть и слышать.
Семьи у Суворова не стало. Но это уже не воспринималось как поражение. Отступление на поле семейной драмы он превратил в победу, а тему старого обманутого мужа, по-библейски неисчерпаемую, – в начало своей легенды. Гениальной интуицией в мир явился образ старого шута и проказника, с каким сладить, не опустившись и самому до шутовства, было невозможно. Новый имидж оберегал гордыню, давал силу продолжать жить в своём кругу. Более того, Суворов, не умаляя чести, к стыду Прозоровских публично и долго травил их клоунадой с возвратом приданного и скрупулёзно высчитанных долей в имуществе, совместно нажитом. Маска, удачно найденная, стала его публичным лицом на пути к вершинам блистательной жизни.
С той поры пошли легенды и анекдоты о нём, ставшие частью национального фольклора. Обмануть шутовством и простоватостью он не сумел только императрицу Екатерину. Тончайший психолог и человековед своего времени, она видела за потешными выходками страдающую мужскую гордость гения. Общаясь с Суворовым наедине, она находила такт и подход, чтобы на равных, обоюдно сбросив маски, с проникновенной доверительностью и откровением распутывать сложнейшие проблемы государства, текущие и на перспективу. Потёмкин, ближайший начальник Суворова, отказывался верить, что пересказываемые императрицей суждения почерпнуты из бесед с причудливым его генералом. Дошло до того, что однажды Екатерина призвала к себе Суворова, а своего фаворита поставила за ширмы, чтобы прослушал весь разговор. Потёмкин был околдован глубиной и мудростью суждений своего подчинённого, и с той поры трогательная сердечность стала нормой в их общении.
Пусть поздно, пусть на самом излёте жизни, но судьба даровала Суворову случай забыть былое мужское унижение. Когда он с боями прошёл во главе союзной армии через Сент-Готард и Чёртов мост, и больной, в жарком бреду, измученный лихорадкой, нашёл кров и приют в маленьком городке в долине верхнего Рейна, молодая хозяйка с именем Регина отогрела и выходила фельдмаршала, дала ему силы блистательно завершить неповторимую судьбу. Не у нас, а в Швейцарии об этом сложилась легенда. Писатель Герман Фердинанд Шелл, отец актёра с мировой известностью Максимилиана Шелла, положил её в основу своего романа. Он так и называется – «Последняя любовь Суворова».
P.S. И ещё одной милостью одарила его судьба на излёте жизни. Это чудо долго и тщательно готовилось на высочайшем уровне. Было так: Павел I направил в Италию на театр военных действий сыновей Александра и Константина. В ставке, представившись, наследники представили командующему офицеров своей свиты. Перед Суворовым прошла череда блестящих и родовитых молодых офицеров, чьи имена были ему хорошо известны: он знавал их отцов, а то и дедов. Фельдмаршал с волнением и слезой узнавал в молодых лицах знакомые черты. Для каждого он находил тёплое слово. Так очередь дошла до самого юного. На вопрос: «Кто таков?» – последовало бесхитростное и по-военному звонкое: «Князь Аркадий Александрович Суворов, князь Италийский граф Суворов-Рымникский!». Все замерли, ожидая непредсказуемое. Но сжалось старое сердце, глаза не сдержали слёз, а руки потянулись прижать к себе неожиданно обретённое родное существо.
Лишь несколько месяцев до смерти Александра Васильевича оставалась им одаривать друг друга трогательной заботой…
Умер Аркадий в 27 лет. Утонул в мелкой речке Рымна, на берегах которой его отец одержал одну из своих прославленных побед и по имени которой их роду был присвоен графский титул Рымникских. Поскольку тело не нашли, возникли сомнения в смерти. Одну из версий этого загадочного ухода из жизни мы расскажем …
|
