Бухгалтерия таланта профессора Лисовича

    Самой главной мышцей в человеческом теле является мозг. Мозг необходимо тренировать всю жизнь, тогда и другим органам худо не станет. Есть такие люди, которых язык не повернётся назвать стариками, потому что главная мышца натренированна на все сто процентов.

   Профессор Григорий Михайлович Лисович — величина и крупный авторитет в науке. Один из ведущих учёных Северного Кавказа в области бухгалтерского учёта в отраслях АПК. Он автор множества научных трудов. Не стану перечислять его награды и заслуги, их несметное количество, тем более что мы встретились с ним никак не по дебетокредитному поводу. Лисович обладает потрясающим чувством юмора. Он пишет стихи и рассказы. Прожив долгую и трудную жизнь, длиною в 73 года, этот человек не растерял потрясающую энергию. Главная мышца его сияет солнцем.

    — В 1953 году мне повезло в кавычках. Я одновременно сдавал государственные экзамены сразу в двух вузах. Тогда это было редкостью. Я окончил финансово-экономический институт (РИНХ) и всесоюзный юридический заочно. Стал преподавать и быстро понял, что надо ещё освоить и педагогику. Поэтому год учился в Тимирязевке, в Москве, а затем — аспирантура в РИНХе. 20 лет был деканом факультета. Сейчас у меня такое ощущение, будто я всё сначала начинаю. За два последних года выпустил 2 новых учебника.

    В 18 лет я остался один. Умер отец, а мама умерла, когда мне 10 лет было. В 1949 году поступил в вуз, жить было трудно, поэтому стал работать руководителем художественной самодеятельности. Тогда художественная самодеятельность была серьёзной индустрией искусства. Оттуда впоследствии вышло много профессиональных актёров и режиссёров. Например, из наших стен вышел ныне заслуженный артист России Яков Вениаминович Родас.

   Тогда ещё не было студенческих отрядов, работать студентам было негде. Позже я подрабатывал директором пионерских лагерей. Работая с детьми, начал писать рассказы. До сих пор пишу стихи для друзей, ну и в корзину. Это нечто вроде «Гариков» Губермана. Многое взято из жизни. Вот, например, коротенький рассказ дагестанской серии, почти анекдот. Наверное, из таких потом анекдоты и выходят.

    Возвращался я домой из южного Дагестана, где преподавал. Хозяин, у которого я жил, позвал меня в подвал: «Пойдём, буду тебе подарок делать!» Наложил полный ящик огромных красных яблок. Думаю, господи, мне с горы до автобуса несколько километров переть на горбу вот это «десертное счастье». Утром вижу: маленькая женщина понесла мой подарок впереди своего мужа.

       Через год встретил его в Махачкале, спрашиваю: «Как жена поживает?»

       Отвечает: «Та, старая, померла, мы теперь новую держим».

     Я ведь много поездил по миру. Родился в Астрахани. До войны жил в Сталинграде. Весь Северный Кавказ знаю великолепно. РИНХ был единственным экономическим заведением на Кавказе. У нас кто только не учился.

     — Радуев, например. Когда он, будучи национальным героем-террористом, хвалился, какой он крутой учёный и бизнесмен, то упоминал РИНХ.

     — Чепуха полная! Радуев учился заочно, на факультете материально-технического снабжения, и его отчислили с первого же курса за неуспеваемость. Когда эта история всплыла в прессе, что, мол, он с отличием РИНХ окончил, наш ректор, Владимир Семёнович Золотарёв показывал его дело. Его выгнали за плохие оценки. Этот «гений» экономики — трепло. Тогда он был секретарём горкома комсомола Гудермеса.

      — Хотел парень стать завхозом, а стал плохой пародией на Че Гевару. Судьба решилась в РИНХе. Не выгони его тогда, может быть, жил бы на земле плохой завхоз. А так в историю попал, правда, в её позорный отсек.

      — К нам поступал и бывший президент Чечни Яндарбиев, которого недавно убили в Дакаре. Он у них считался большим писателем, а к нам не поступил, схлопотав двойку по сочинению.

       — Почему в экономическом вузе столько художников?

      — Нас называли танцевальным институтом с лёгким финансовым уклоном. На каждом перерыве играла музыка. К нам все ломились на вечера. Тогда по улице Энгельса, от Будённовского до Ворошиловского, по одной стороне с 8 до 10 вечера гуляли женатые, а по другой прогуливались холостые ребята и девчонки.

       — Потрясающе! Как же они делились?

     — А происходила такая саморегуляция в 1946-47 годах. Где был РИНХ, там гуляли холостые, то есть по правую сторону брода. В Доме офицеров был дансинг, а также в Горсаду была центральная танцплощадка, где пел очень популярный Ника Стефан. Это псевдоним, настоящего имени не знаю. Потом он уехал в Москву. В моде были стиляги. Никакого хулиганского беспредела в этих местах не было.

       — Что-то не верится, а как же легендарные ростовские босяки и ворьё?

    — Люди спокойно гуляли по набережной, по Энгельса и в Горсаду. Никакого гоп-стопа. Босяки обитали на Нахаловке, на Ростов-горе — это Комсомольская площадь. Там, на Ростов-товарной, они грабили поезда. Сбрасывали на ходу с вагонов доски, цемент и прочие ценности. Также они торговались на Нахаловке. Там, где теперь Дворец спорта, была огромная барахолка. Вот тут-то и было раздолье для ворья и хулиганов.

       — Район мог влиять на судьбы людей? Мог ли нахаловский или гниловской босяк поступить в тот же РИНХ?

    — Конечно, тем более что РИНХ находился на Нахаловке, там, где теперь Дворец здоровья, есть старый двухэтажный особняк — это и был Ростовский финансовый институт, пока ремонтировали главное здание, разбомблённое немцами. В РИНХе училась очень демократичная публика. Ныне известный атаман казаков России Александр Мартынов — наш выпускник. Кстати, жил на браконьерской Гниловской. В переулке Юность. Ныне доктор наук, экономист, депутат Госдумы.

     У нас мало было стиляг, элитной, золотой молодёжи. Они всё больше как-то в РГУ и медицинский поступали. Но все стиляги ходили к нам на танцы. Тогда училось много иностранцев. Поляки, венгры, румыны, корейцы и югославы. Стиляги выменивали у них галстуки и пиджаки. Костюмы брали в театре музкомедии. Я стилягой не был. Во-первых, не по карману мне было, но, кроме того, я же был председателем профкома. Серьёзный человек. А стиляги позже стали фарцовщиками. Это были экономические диссиденты, и их преследовало государство.

      — Вы пережили несколько политических эпох, в какой из них было наиболее интересно?

     — Сейчас! Рождается новое время. Вот, например, мой бывший студент Вася Высоков, ныне управляющий банком, построил себе дом на Пушкинской, и у него на вензеле дома ВВВ — Василий Васильевич Высоков. Так раньше делали дворяне. Когда люди получили возможность зарабатывать своим умом большие деньги и не быть государственными преступниками, — это уже счастье.

      А я в 1953 году, окончив два вуза с отличием, мечтал поехать в Москву учиться на преподавателя политэкономии, но меня не пустили. Председатель парткома сказал: «Ты хороший парень, но тебе не надо было жениться на еврейке». Тогда у нас был профессор истории Александр Степанович Ильин. Ему бы в прежние времена возглавлять союз Михаила Архангела. Он на лекциях говорил: «Кто играет Суворова в театре музкомедии? — Беня Бенский. — Кто в театре Горького играет Кутузова? — Гриша Леондор. А кто Ленина играет? — Абрашка Штейн!» После его лекций можно было идти громить витрины. Когда умер Сталин и в фойе института поставили его бюст, Степаныч становился на колено и рыдал при входе каждой очередной делегации. А когда Сталина развенчали, он подошёл ко мне и сказал:             «Ну, что я тебе говорил? Видишь, теперь всё в порядке».

       У него на одной руке было три пальца, и он, потрясая этим «трезубцем», кричал нам: «Историю партии надо знать, как мои пять пальцев!»

       Лекции он читал с точки зрения его участия в революции, а никак не наоборот. Он входил в раж и кричал: «И тогда я вскочил на станок, поднял знамя и закричал: «Да здравствует революция!»

        А сзади в классе сидели хулиганистые ребята, и они, подыгрывая ему, орали: «Ура!»

       Он потом шёл в партком и говорил: «Видите, как надо читать лекции, чтобы толпу поднимать».

       Григорий Михайлович может бесконечно рассказывать короткие истории нашей жизни, где от трагедии до анекдота полшага. В Вашингтоне он оригинально пошутил с русской делегацией. Под окнами целый день бушевала огромная забастовка негров: то ли против абортов, то ли за. В обед они угомонились. Лисович удивился, что власти привезли этим буянам обед. Тогда он и пошутил с коллегами. «Смотрите, нам еду на халяву привезли». И наши россияне выстроились в очереди за неграми. Лисович сжалился, чтобы их не побили, признался в обмане. Однако и сам попадал в дурацкие ситуации, которые позже воплощались в стихах и рассказах. Однажды ночью в черкесской гостинице он вышел в туалет, который был во дворе. Возвращаясь, он с ужасом понял, что не помнит свою комнату. Они были все одинаковые и без номеров. Ночь, 2 часа. Разбудил женщину администратора. Стоит в плаще, одетом на голое тело. Спрашивает: «Простите, в какой комнате остановился профессор Лисович?»

      Гордая черкесская администраторша говорит: «Не скажу, он просил с вечера не беспокоить». Но оставим эту историю без окончания, так будет больше режиссёрского шарма.

      Григорий Михайлович продолжает учить бухгалтерскому делу, при этом не теряет чувства юмора, без которого никакая экономика никогда не обойдётся.