ПОЛПРЕД , КОТОРОГО ЗАБЫЛИ

 Владимир Николаевич Зубков был вполне благополучным человеком, всё у него в жизни было хорошо: любимая семья, нормальное здоровье, хорошая работа. Был он врачом, заведовал роддомом и мог бы прожить обычную человеческую жизнь, но чёрт его дёрнул заняться политикой: сначала пойти в депутаты, а потом стать Полномочным представителем Президента РФ в Ростовской области. Взлёт был резкий, но и падение за ним последовало соответствующее. После того, как полпред в 1994 году был отстранён от должности, он уже не смог вернуться к прежней медицинской практике, а кратковременное пребывание во власти наложило на него неизгладимый отпечаток и заставило возненавидеть бывших соратников. Пошатнулось здоровье, сначала настиг бывшего доктора инфаркт, недавно из-за тромбофлебита лишился он ноги. Власть безжалостна к тем, кто для неё не предназначен, она ломает жизни неудачливых претендентов на её руку. Впрочем, раньше она эти жизни просто отнимала, сейчас правила игры смягчились, проигравшего не убивают, ему просто перекрывают источники существования, погружают в информационный вакуум, где он медленно задыхается и травится собственной ненавистью.

7С:— Владимир Николаевич, а если бы можно было начать всё с начала, вы бы выбрали другой путь?

— Я думаю, что наша жизнь определена промыслом Божьим, и переиграть её невозможно, но можно, разумеется, сожалеть о сделанных ошибках. У меня их было три, первая — это служба пьянице Ельцину, вторая — донос на Леонида Иванченко в 1991 году, и третья и главная ошибка — это отстаивание и активное проталкивание Владимира Чуба. Чуба не хотели в Кремле, к его кандидатуре отнеслись с большим недоверием, и я буквально «бомбил» Администрацию Президента ходатайствами в его защиту. Я тянул нынешнего губернатора, а тогдашнего председателя горсовета за ручку, возил его в Москву, где познакомил его с Г.Х. Поповым, который тогда был мэром столицы, знакомил с представителями московской элиты, к самому Ельцину приводил. К Ельцину я по этому вопросу 5 раз обращался, и он несколько раз отказывал. Наконец, 10 октября 1991 года вышел Указ о назначении моего протеже главой областной администрации.

7С:— А я слышал подобную историю от «Союза Правых Сил», мол, кто-то из их деятелей Чуба отстоял.

— Это вы, наверное, о плагиатчике Боре Титенко? Бессовестнейший экземпляр из противочумного института, он никакого отношения к этой истории не имел, разве что знаком был с Чубом. Я продавил решение через Коржакова, потом привёз приказ из Москвы и повёл представлять Чуба в ФСБ и МВД. Потом мы пошли в баньку, выпили и, в общем, хорошо провели время. Скоро годовщина будет очередная этого славного события, вот, пользуясь случаем, хочу поздравить Владимира Фёдоровича через газету с наступающим праздничком. Впрочем, он ведь считает, что сам добился всего. Благодарности ждать не приходится. Да Бог с ней, с благодарностью, но ведь он ещё и доносы на меня в Москву отправлял в своё время.

7С:— Ну а вы чем занимались по должности, тоже ведь доносы Президенту писали?

— Я только сообщал Президенту о том, что творится в Ростовской области, это была моя обязанность. Здесь ведь воровство какое шло — приватизация, ваучеризация, строительство сахарного завода, который украли полностью, 90 млн долларов растворилось в воздухе, семечку за границу вывезли, а материалы для строительства так и не получили. Как же было молчать об этом? Понятно, что наши отношения накалялись всё больше и больше, а я человек эмоциональный, чувства свои скрывать не умею. Когда в 1993 году всех президентских назначенцев тестировали психологи из команды Буша-старшего, и Ельцину отдавали потом наши характеристики, их очень удивляло, что я, протежировавший Чубу и боровшийся за его назначение два года назад, на момент тестирования пылаю к нему ненавистью, это мне в минус пошло, записали, что я тяжёл в общении. Но в общем я прошёл тесты на четвёрку. IQ у меня был 130, такой же, как у Собчака и Гавриила Попова.

7С:— Ваши возможности и полномочия в должности полпреда можно сравнить с теми, которыми сейчас обладает Казанцев?

— Я был фигурой доносящей, смотрящей, анализирующей, но у меня не было административной жилки, и у меня не было права первой подписи на каких-то серьёзных бумагах. У губернатора в то время был аппарат в 250 человек, а у меня 5, включая шофёра. У Казанцева сейчас, конечно, всё по-другому, финансирование несопоставимое. Потом, нынешний Президент гораздо чаще встречается со своими представителями, чем Ельцин встречался с нами, внимательнее их выслушивает. А тогда, бывало, вылезешь с речью, сразу Филатов, глава президентской администрации, наскакивает: «Вам кто слово дал? Почему регламент не соблюдаете?». Но, конечно, было уникальное время и была уникальная возможность влиять на кадровые назначения, очень многие из тех, кому я помог занять тёплые места, окопались и до сих пор на них сидят, кормятся. Я был ключевой фигурой, без которой они бы на эти должности не прошли. Только сложилось так, что я их запустил во власть и в политику, а сам остался не у дел. И никто не испытывает ко мне благодарности за предоставленную возможность.

7С:— Получается, что вы просто привратником поработали, дверцу открыли господам, а они вас забыли, как чеховского Фирса.

— Привратник там я или кто, не знаю… Но этот привратник в своё время свободно входил к товарищу Ельцину, свободно пьянствовал с товарищем Ельциным, шлялся с ним по кабакам под охраной Коржакова… В том, что касается выпить и закусить, они такие же люди, как мы, звонят и говорят: «Вова, привези раков, что-то Батюшка выпить хочет». Я еду в Синявку, покупаю 400 штук раков за свой счёт, в семь утра жена их варит, в 10.15 я уже вылетаю в Москву с пакетами горячих раков, проложенных укропом. «Цимлянское игристое» Ельцин очень любил и «Янтарное», я всё это покупал за свой счёт. Как-то раз мне денег не хватило, я сказал Коржакову, и он велел мне присылать счета.

Пить Борис Николаевич был не дурак, запросто мог килограмм водочки выкушать без особых последствий, и за столом это великолепный мужик, но, правда, всегда по пьянке любил напомнить, что он всё равно Президент. И ничьих советов во время застолья он не принимал. Это всё враньё, что ему можно было по пьяни что-то на подпись подсунуть, он свирепел в таких случаях. Но потом, в рабочей обстановке, это неформальное общение, конечно, давало плоды.

7С:— Чего же при таких душевных отношениях Президент вас сдал?

— Охлаждение между нами наступило в 1993 году после расстрела парламента, это шок был для меня. Я, как представитель Президента, выступил тогда по Ростовскому телевидению на стороне своего шефа, но когда танки начали по Белому дому молотить, это травма была, конечно. И потом мне Юрий Сидоренко, директор онкоинститута и тогдашний депутат, рассказывал, как их после обстрела отвезли на стадион в Лужники и заперли там под трибунами. Думал, всё сейчас по Пиночетовскому варианту будет разворачиваться, шлёпнут, как этого чилийского балалаечника Виктора Хару, и тела потом не найдут. Всё развивалась в соответствии с законом, по которому революция пожирает своих детей. Но только время сейчас погуманнее, конечно, им по попке надавали и отпустили.

Меня просто выкинули на обочину, а в 30-е годы таких, как мы, конечно, пощёлкали бы очень быстро. Ну вот, и я после тех событий работать уже не мог, так, приходил в рабочий кабинет, делал выписки из ростовских газет и в Москву отсылал, самому отказаться от должности духу не хватило, ещё год я существовал в таком режиме. Ну а наверх, разумеется, шли телеги о моём несоответствии. Потом из телевизионных новостей я узнал о начале чеченской кампании и послал Президенту своё мнение о том, что не нужно ввязываться в это. Мой протест и стал последней каплей, и о своей отставке я тоже узнал из новостей.

7С:— А что было потом?

— Потом был запрет на профессию. Безуспешно пытаясь свести концы с концами, я подорвал здоровье. Инфаркт у меня был, и было распоряжение органам здравоохранения, чтобы меня не принимали на работу. И когда я приходил в министерство или в клинику, где сидели люди, прекрасно меня знавшие, мои одногодки, мои приятели, они мне говорили, отводя глаза: «Вовочка, мы не можем тебя взять, мы хотим, но сверху дали указание, ты понимаешь…». Весь 1995 год я безуспешно искал работу, пока меня, наконец, не устроили главврачом санатория при заводе «Красный Аксай», но устроили, разумеется, не без задней мысли.

Руководству был нужен кредит в 2 млрд рублей на восстановление завода, который был в те годы совершенно лежачим: цеха закрывались, зарплату людям не платили. От меня требовалось «пробить» эти деньги через Коржакова. Но я понимал, что очередной кредит будет попросту украден, как был украден так и не построенный сахарный завод и много чего ещё, и потому не стал беспокоить московских знакомых. Моментально было созвано профсоюзное собрание, согнали поваров, сторожей и решением трудового коллектива я был отстранён от должности. Предложили мне, заслуженному врачу, работать в ростсельмашевском смотровом кабинете: это работа, с которой я начинал в молодости свою карьеру. Отказался, разумеется.

7С:— Отлучённый от медицины и от политики, чем вы теперь занимаетесь?

— Литературной деятельностью. Написал книгу, один раз издал её тиражом в 5000 экземпляров, сейчас перерабатываю второй вариант, герои-то все живы пока, и с ними происходят новые приключения.

Отношение моё к героям книги субъективно, но оправданно, большинство из них пользовались моей помощью, когда я мог её оказать, практически никто не помог мне, когда я превратился в нищего инвалида, меня вычеркнули из списков живых. Только ведь из истории меня уже не выкинешь, я навсегда останусь первым представителем первого Российского Президента.