Изгои в центре Ростова

Ростовскую семью из аварийного дома на Большой Садовой переселяют в квартиру по несуществующему адресу
То, что рассказала позвонившая к нам в редакцию 58-летняя Елена Буданова, трудно было поверить сразу:

— Мы живем в аварийном доме на Садовой, 94. Над нами, на шестом этаже, живут три человека. А больше никого в доме нет, всех уже расселили. Дом отключен от воды, тепла и электричества. Его купила какая-то фирма, говорят, будут все крушить и строить торговый центр. Нас могут попросить отсюда в любой момент! Живем из жалости. В жилищно-коммунальных организациях нам говорят, что нас просто нет! Вопрос о тепле, воде, свете решается с помощью прокуратуры. Только там нас еще держат за живых.

Нет такого адреса

— Но вам ведь должны были предоставить жилье после того, как дом признали аварийным, — говорю Елене Васильевне.

— Да, нам выделили трехкомнатную квартиру № 40 в доме № 114 по пер. Верхоянскому, — поясняет Елена Буданова. – Но такого адреса, как выяснилось, нет. Верхоянский был переименован три года назад во 2-й переулок.

— Так живите во втором переулке, какая разница? Это, наверное, просто недоразумение.

— Да мы бы и жили, — тяжело вздыхает Елена Васильевна. — Нам дом понравился, квартира хорошая, мы оформили согласие на переезд. Но, когда пришли по адресу, оказалось, что наша квартира уже занята другими людьми. Они тоже из какого-то аварийного дома, но у них правильный адрес: 2-й переулок, 114, кв.40. Они и вселились. В ответ на все наши вопросы председатель дома только плечами пожала. Что нам делать? Из всех инстанций пишут ответы, что квартира нам выделена. А жить негде.

Комната среди руин

Снаружи дом по Садовой,94 (напротив Окружного универмага), не выглядит аварийным. Фасад, видно, недавно ремонтировали. Это уже потом, после разговора с жильцами, внимательно присмотревшись, замечаю перекошенные окна в правом крыле здания. А балконы, по их словам, висят на честном слове. 15 лет назад люди уже перестали на них выходить, проходы забили досками.

Вдоль аварийного дома толпами ходят люди. Конечно, это же центральная улица. Рядом подземный переход.

Елена Васильевна появляется из-за маленькой ржавой металлической двери, которую открывает свои ключом.

— Когда этот дом купили, слава богу, дверь металлическую поставили, а то совсем житья не было от бомжей и наркоманов, — начинает «экскурсию» Елена Буданова. – Почти каждое утро милиция приезжала сюда, иногда ночных гостей выносили вперед ногами. А нам как было страшно, вы не представляете.

За маленькой дверью открывается огромный подъезд со старым зарешеченным лифтом, лестницей с отбитыми мраморными ступенями и высоченными потолками. Стены и потолки в трещинах и потеках от воды.

— Лифт отключили, здесь еще жили люди. Его построили после войны, представьте, что это за конструкция была, — рассказывает Елена Васильевна. – Приготовьтесь идти на пятый этаж, который, по современным меркам, равен восьмому.

— На втором и третьем этажах раньше была библиотека имени Максима Горького. Тогда вообще все было аккуратно и красиво, — продолжает Буданова. – А на четвертом этаже, сейчас я вам покажу, что творится.

Мы пробираемся по лабиринтам из виляющих налево и направо коридоров в левое крыло здания. Темнота, смрад, всюду кучи мусора. И вот, за одним из поворотов, появляется просвет. Это просвет на улицу!

— Пятый этаж рухнул на четвертый, — будничным тоном рассказывает Елена Васильевна. – Пол на кухне одной из квартир провалился вместе с жильцом, который вышел позавтракать. Тогда все забегали, даже приезжало федеральное телевидение. Только после этого дом признали аварийным. А до этого, сколько мы ни жаловались, никто не хотел нас слушать. Слава богу, мужчина тот не погиб, наверное, в рубашке родился. Правда, инвалидом останется на всю жизнь – перелом тазобедренного сустава.

Запыхавшись, заходим в квартиру № 31 на пятом (восьмом) этаже. Буданова заводит в свою 13-метровую комнату.

Здесь тепло, даже жарко.

— Да, по решению прокуратуры, подключили нам отопление. Дом вообще теплый, замечательный дом. Здесь стены в полметра толщиной. Сейчас так не строят.

Мне проводят экскурсию по 150-метровой квартире. Коридоры, коридоры, закоулки.

— Дом построен в 1902 году братьями — купцами Сариевыми, — подключается к разговору сын Елены Васильевны, 29-летний Руслан. – Был доходным домом. Потом разбили на коммуналки.

Заходим в общую кухню.

— Видите, прогнулся пол на кухне. Давно уже. Бывшая соседка наша, старушка, так боялась этого места, ходила кругами вокруг, мы все смеялись, — улыбается Елена Васильевна.

Потом с грустью осматривает кухню:

— Вы не представляете, как мы здесь дружно жили. Собирались на балкончике-переходе, который соединяет левое и правое крыло, чаевничали.

Вдруг из-за двери, ведущей на этот балкончик, раздается требовательное «Мяу!».

— Ромка, Ромка пришел, — радуется Елена Васильевна и впускает в кухню большого серого кота. – Он давно сюда ходит, знает, что накормят. Что с ним будет потом?

Ромка трется об ноги, приветствует людей, которые еще живут в этом доме. Потом, услышав какой-то шорох, исчезает в прилегающей прямо к кухне комнате.

— Крысы, наверное, — говорит Руслан. – Здесь их столько! Ночами шорох, писк. Мы с мамой утешаем друг друга тем, что крысы в доме – хороший знак. Значит, дом прямо сейчас не рухнет. Иначе крысы сбежали бы.

Живите вместе, не выделывайтесь

Комнату в доме на Большой Садовой Елена Буданова получила в 1977 году. Она работала продавцом в «Военторге», напротив.

— Жили вместе с мамой, но недолго. Я вышла замуж и уехала с мужем на Север, в Заполярье, – рассказывает Елена Васильевна. — Через несколько лет из-за здоровья сына мы перевелись в Крым. Руслан потом приехал в Ростов, к бабушке. Здесь женился, сын у него родился. Жили они вчетвером в этой 13-метровке. У меня отношения с мужем разладились, мы развелись. Но, поскольку в Ростове жить негде, я осталась в Крыму. Из жалости мне позволили жить в ведомственной квартире. Но, как только я оттуда съеду, квартиру тут же отберут. Так что, все, что у меня есть, – это комнатка в этом аварийном доме.

— У нас дважды запутанная ситуация получается, — говорит Руслан. – На момент получения злополучной квартиры по Верхоянскому, 114, мы уже были в разводе с моей женой. У нас тоже, как и у мамы с папой, не сложились отношения. А квартиру нам выделили одну на всех. Моя бывшая жена уже живет с другим мужчиной. Как нам быть? Один чиновник, не буду называть его фамилию, посоветовал нам: «Живите вместе, не выделывайтесь».

— Нам прямо не везет по жизни. Может, хоть вы поможете, — грустно вздыхает Елена Буданова.

Специалист из министерства строительства и жилищного хозяйства РО Татьяна Коннова, которая разбиралась в этой ситуации, призналась, что в этом деле действительно много путаницы:

Мне с самого начала тоже было непонятно, как получилось, что один адрес дали двум семьям. Но, как выяснилось, там существуют несколько очередей жилья. На тот момент, когда я отвечала Елене Будановой на ее жалобу, еще один дом обещали сдать в третьем квартале 2007 года.

Вот видите, — разводит руками Елена Васильевна. — Ни дома, ни квартиры, и третий квартал давно закончился.

— Пусть обращаются в городскую администрацию для выделения им временного жилья. Оно будет не новым, конечно, но временно там пожить можно будет, — советует начальник отдела учета и распределения жилой площади Департамента координации строительства и перспективного развития администрации Ростова Людмила Малявина. — Что касается выделенной им квартиры, так мы не виноваты в том, что дом еще сдан. Когда будет сдан? Обращайтесь к строителям.

— А что там за путаница с адресом?

— Вообще это одно строительное пятно, на котором строится несколько домов. Адрес, можно сказать, условный. Квартиру они получат, но по другому адресу, — объясняет Людмила Малявина.

Не могу сказать, что я все поняла из этих объяснений. И несчастным обитателям аварийного дома такие объяснения тоже уверенности не прибавляют. Когда они переедут и куда, пока по-прежнему не ясно.

Наша справка:

В Ростове 106 аварийных многоэтажных домов, большинство из которых расположены в Кировском и Ленинском районах. В зданиях, которые опасны для жизни, проживают около 4 тысяч человек. Также в городе более 6 тысяч одно-, двухэтажных построек столетнего возраста. Износ их достигает 75%. Их легче снести, чем отремонтировать.