САДОВАЯ ОСОБЕННОСТЬ

Глеб Садов — фигура публичная. О нём знают, им восхищаются, его осуждают за глаза, порой не любят за высокое самомнение. Однозначно лишь одно: фотография — стиль жизни Глеба Садова. А вот о неоднозначности фотограф Садов расскажет читателям «7С» сам…

7С:— Предыстория, «как Садов стал фотографом», интересна? Случай или судьба?

— Надо было убить время перед одной встречей в Германии. Прогуливаясь по немецким улочкам, я зашёл в магазин техники. Ноги сами понесли меня в отдел фотоаппаратуры. И я увидел фотоаппарат, к которому вдруг потянуло физически. Когда же взял в руки Nikon, меня будто пробило молнией. Я оставил залог и уже на следующее утро стоял у магазина, дожидаясь открытия, чтобы купить этот фотоаппарат. Помню совершенно чётко: фоточувство сформировалось в одну секунду. Я понял, что без этого уже не могу, что мне это нужно.

7С:— То, что было «до» этого момента, осталось бракованной фотоплёнкой в столе? Несколько слов о времени, когда хрестоматийный вопрос «Кем стать?» был актуальным и живо— трепещущим...

— Да. Собирался после десятого класса поступать во ВГИК на операторский факультет по стопам отца — кинооператора. Два года папа заставлял меня читать специальные книжки. Но, как любой молодой человек в 17 лет, я отвергал всё, что насаждалось полунасильственным путём, не зная толком, чего мне хочется. В итоге папа сказал, что плохих кинооператоров много, и стоит пойти на нейтральный факультет, филологический, например. Так я поступил в педагогический институт на филфак. Потом я ушёл в армию, вернулся, и, несмотря на свою внутреннюю лень и разгильдяйство, начал нагонять то, что пропустил. Засел за книги, через полгода перегнал своих однокурсников, а ещё через полгода стал достаточно любопытной фигурой. Быть наравне со всеми или хуже других я не люблю, не хочу и не могу. Начал издавать газету под названием «Слякоть», которая была популярна. Вся эта литературщина продолжалась год. Потом мне надоело, и, закончив институт, я стал бездельником. Прошёл, как и все люди, через коммерцию, выпустил книгу стихов. А потом Германия и фотография...

7С:— Что интересует бездельников в фотографии?

— Вначале — натюрморты. Но поскольку банальные натюрморты мне быстро наскучили, то занялся макросъёмкой — цветки, корешки. Потом и это мне надоело. Я начал добавлять элементы вещей, не соприкасающихся друг с другом, когда между ними возникает какой-то конфликт. Хотелось преподнести и показать предметы с неизвестной, непонятной стороны, чтобы они заставляли думать, вглядываться в мир. Тогда же меня пригласили в журнал Future TV. Я начал фотографировать людей. Оригинальности пока не было, а как у всех фотографов — в анфас, профиль и микрофон у рта — не хотелось. Я начал искать свой стиль в фотографировании людей, поняв, что мне нравятся не каменные маски или изваяния, а люди — живые, весёлые, интересные. Они могут быть злыми, агрессивными, но агрессивно-весёлыми или зло-весёлыми. Человек привык позировать на фоне синей тряпки или с пальчиком у подбородка, или на стуле с широко расставленными ногами. С этим приходится бороться. Я выстраиваю фигуру человека, позу, лицо, поворот головы, выражение глаз. Это выглядит как работа скульптора, лепка. Для съёмки я придумываю антураж, он всё время разный. Практически в любом месте я могу сфотографировать человека, лишь бы каждый раз было оригинально.

7С:— Часто ли встречаются интересные персонажи?

— Если говорить о ростовских фигурах, мне очень нравится фотографировать мэра. С ним интересно работать: он живой, понимает всё с полуслова, а я получаю от этого удовольствие. Саша Павлов, опять же. Я его очень люблю, уважаю, считаю, что он — самая талантливая модель не только в Ростове. Павлов одобряет и поддерживает все мои художественные начинания, участвует во всех перфомансах, на которые сподобляется моё больное воображение. Эти люди, безусловно, талантливы.

7С:— По долгу службы приходится заниматься конвейерной работой: рекламные сессии, портфолио для девиц, фото знаменитостей на заказ…

— Да, приходится сталкиваться с работой рекламного фотографа. В 50% случаев люди говорят, что хотят сделать образ своей фирмы интересным и современным, дают на эксперимент добро, а потом скатываются на банальности, которыми пестрят улицы нашего горячо любимого города. Почему так? Мне непонятно. Люди ездят за границу, смотрят модные журналы и видят нужный уровень. Когда же дело касается их фирмы или фирмочки, то начинается местечковое непонимание, мол, наш потребитель этого не поймёт, потому что он либо не дорос, либо ему надо всё разжевать и в рот положить. По их мнению, только написав на баннере «пальто» крупными буквами и поставив два манекена рядом, можно нашему тупому земляку объяснить, что эта фирма торгует пальто. Показываешь образцы мировой рекламы, а мне начинают говорить о том, что наши люди тупые. Я же с этим не согласен. Я люблю Ростов и считаю, что ростовчане — нормальные, адекватные люди. Я стараюсь переломить стереотип отношения к ростовчанину как к тупому, непонимающему животному. Иногда это удаётся, иногда — нет.

7С:— Есть такие персонажи, которые, несмотря ни на что, идут на эксперимент?

— Да, таким примером является магазин «Жираф» — интересные люди, которые открыты для экспериментов, совершенно не зашоренные, а, наоборот, оригинально мыслящие. Словом, интересный народ, занимающийся любопытными вещами. Мне нравится, когда идёт реклама не лобовая, а странная, необычная. Это хорошо. В такие моменты я сожалею о закрытии журнала Future TV. Последние номера были интересными в визуальном плане, глянец наконец— то стал приобретать формы современного модного журнала.

Ведь страшно, когда фотограф превращается в бессловесного болванчика с девизом: «Кто платит, тот и прав». Я считаю этот подход неверным, нельзя потакать вкусам заказчика, последний должен доверять профессионалу. Заказчик же ничего не знает о фотографии, и он будет учить меня, как надо изображать? Я же не учу его, как шить сапоги, пальто или колбасу делать. Почему они всегда вклиниваются? Они ведь руководят предприятием, у них коллектив, производство, дом, семья, дети, собака… И как у них хватает времени и желания заниматься тем, в чём они не разбираются — придумывать для себя банальные сюжеты и слоганы?

7С:— Идёт ориентация на простого обывателя…

— Это неправильно. Я не хочу скатываться до «обычного фотографа», это не моё амплуа.

7С:— Однако в какой— то степени это произошло. Ты открыл фотостудию на Садовой. Как все, ведь в последнее время модно открывать именные фотостудии…

— Тенденция такова: человек, который решил стать фотографом, покупает себе ноутбук, цифровой фотоаппарат и книгу «25 уроков фотографии», чтобы научиться фотографировать. Меня это не устраивает, поэтому я — не как все, и у меня — не как у всех. Нынешний размер моей фотостудии не так велик, как хотелось бы, но как таковая студия мне неинтересна — стиль моей съёмки таков, что мне тоскливо находиться в четырёх стенах. Фотостудией я считаю для себя весь мир, потому что лучше фона, чем синее небо или живой интерьер, никто ещё не придумал. Всё, что снимается в студии с пальчиком у щёчки, — Дом быта. Где творческая фотография превращается в такую же услугу, как химчистка, как швейная мастерская.

7С:— Хотите сказать, что вы — настоящий фотохудожник?..

— Мне больше нравится слово «фотограф». Фотохудожник — чересчур напыщенно. Здесь вопрос не в наименовании профессии, а в результате. Я своеобразен и отличаюсь от других людей, которые снимают. Однажды я задумался: может быть, я голословно декларирую свою оригинальность? Нет, всё объективно — творчество людям нравится или не нравится, но отличается от того, что делают другие, в лучшую сторону.

7С:— Ростовских профессионалов мало. По вашей версии, Глеб Садов — в центре, а что с остальными?

— Каждый занимает свою нишу, занимается своим делом, у каждого работы отличаются друг от друга, и это заметно. Как и то, что какой-то холодок существует. Честно говоря, не знаю, почему. Можно дружить с кем угодно, но друзей-фотографов у меня нет. Мы общаемся, здороваемся, но дружить — ни с кем не дружу. Вот, к примеру, Соколов и Бурдон — талантливые люди и хорошие фотографы, которые знают своё дело. Я отношусь к ним с уважением, по-доброму, и всячески это декларирую, но в ответ я от них не слышу того же самого. Меня вообще многие люди не очень-то любят, на это есть два ответа: один — я не красивая девушка и не могу всем нравиться, а второй — собака лает, а караван идёт. Любая из мудростей верна. Более того, считаю, что я перед ними в более выгодной ситуации — могу заниматься какими-то дополнительными делами, если мне надоест быть фотографом. Например, поэзией, писательством. На Садовой строится здание торгового центра, в котором будет магазин Lagerfeld, и в нём я буду управляющим. Я-то могу пойти в другую сторону, а они прикованы к фотоаппарату. Одним словом, я свободный человек. И я стою особняком.

7С:— Ты листаешь французские журналы, недавно был в Париже... Не хотелось остаться поработать в столице мировой моды?

— С Парижем у меня отношения сложные. Я люблю этот город, но какой-то он странный. Вроде бы там всё хорошо и красиво, но с другой стороны, он не принимает, в нём не чувствуешь себя уютно. Теоретически и практически там жить можно. Но Довлатов, Тарковский, люди, горячо любимые мной, переехав в другую страну, начали деградировать, непонятно почему. Здесь жили, правда, тужили, но делали отличные произведения, а там... Наверное, это проклятье для русского человека. А здесь никто не мешает самовыражаться. Так что пока я — за Ростов.