Первое десятилетие второго века в истории Ростова-на-Дону распадается на две неравные части: начало - медленно теку­щие годы, как будто что-то выверяющие в канун бурных шести­десятых, вторая половина - годы Крымской войны. Тревожные, опасные, разрушительные...

Начнем с нескольких интересных цифр и фактов.

Если в 1846 году в Ростове было 1214 деревянных и 278 каменных домов, то спустя десять лет число их увеличилось, соответственно до 1306 и 294. Почти все они были одноэтажными. В кирпичных домах жили дворяне, купцы, чиновники. Город­ская беднота ютилась в деревянных и камышовых домишках, в мазанках и полуземлянках. Особенно много таких жилищ было на окраинах.

    Интересно проследить за ростом населения в городе. Если в 1851 году было 10863 жителя обоего пола, то к концу десятилетия число их росло год от года: 1857-й - 15824, 1858-й - 20491, 1859-й - более 24 тысяч человек.

   Несмотря на развитие торговли и рост населения, Ростов «в отношении благоустройства   подвигался весьма медленными шагами». Об этом убедительно свидетельствует А. М. Ильин в своей «Истории города Ростова-на-Дону»

Большая Садовая улица все еще была второстепенной. Она проходила вдоль Генеральной балки и на многих ее пустующих участках высились горы мусора. Вообще «город был в высшей степени загрязнен, так как жители не любили себя утруждать вывозом нечистот куда-нибудь подальше: все без стеснения вываливалось прямо на улицу".

Не распланированная еще Малая Садовая улица, берег Дона, Генеральная балка были излюбленными местами свалок всяких отбросов, нечистот и мусора.

    О тротуарах имелось тогда лишь самое смутное понятие, По бокам улиц тянулись так называемые дощатые мостки. Здания были самой примитивной архитектуры. Длительное время не подвергаясь ремонту, они «представляли печальный и мрачный вид».

    Освещение города было керосиновое. Керосин привозили из Одессы. Бакинский керосин тогда еще не был известен.

Склад керосина находился в пределах нынешнего Нового поселения, где выкапывались неглубокие четырехугольные ямы, в которые складывались бочонки с керосином и засыпались землей. Сверху устраивали стропила и покрывали легкой крышей. При такой системе ни пожар, ни дождь, ни снег не были опасны складу.

    И еще живая картинка тех времен:

   «Кое-где торчали на улицах кривые шатающиеся фонарные столбы с разбитыми стеклами и коптящими лампами. Летом они, впрочем, давали хоть какой-нибудь свет, но в другие вре­мена года, когда господствуют туманы, дожди, снежные вьюги и т.п., город погружался в кромешную тьму. Обыватель по ухабам немощеных улиц, загрязненных кучами мусора и разных нечис­тот, ощупью отыскивал дорогу домой, ежеминутно подвергая свою жизнь опасности».

   Более благоустроенными были улицы Почтовая (ныне Станиславского) и Московская. На пересечении Почтовой и Среднего проспекта (ныне Соколова) находилась почтовая станция. Здесь всегда было людно. Многочисленные почтовые и пассажирские кареты и возки придавали этой улице своеобразный колорит. А Московская вскоре стала главной улицей города и постепенно приобретала респектабельный вид, как затем и Большая Садовая. Но до этого были еще годы и годы!

    Сейчас же отметим ряд заметных начинаний, давших весомый результат через несколько лет.

    В 1853 году в городе начала работать первая табачная фабрика Я.С. Кушнарева - "при одном крошильщике и двух рабочих (три десятка лет спустя его трехэтажную фабрику на углу Таганрогского и Пушкинской знали все ростовцы, здесь работало почти полторы тысячи человек).

    К началу 50-х годов относятся и первые попытки строительства в Ростове водопровода. Концессию на его постройку Дума предоставила шведскому предпринимателю Ватману и курскому купцу Михалеву. По расчетам выходило, что из водоемов, специально сооруженных у Богатого колодца, водопровод будет давать 50 тысяч ведер воды в сутки. Но из-за несовершенства проекта удавалось выкачивать не более 200 ведер. В конце 1853 года, этот крайне несовершенный водопровод был кое-как достроен. Но уже в следующем году он разрушился. Возможности быстро починить его не было.

    А тут началась война, которая на несколько лет приостановила мирное строительство на Дону и в Приазовье. Ростов и ростовцы оказались в ближнем тылу боевых действий.

    Как известно, в 1853 году между Россией и коалицией Турция - Англия - Франция - Сардиния разгорелась война за влияние на Ближнем Востоке. Бои шли не только в Крыму, где союзники пытались захватить Севастополь, но и на Кавказе, на Дунае, Балтийском и Белом морях и даже у Камчатки.

     Ростов ощутил грозное дыхание Крымской войны в 1855 году.

    Отпор под Севастополем привел англо-французское командо­вание к решению провести отвлекающую операцию в целях поднятия боевого духа своей армии. Для этого было выбрано Приазовье: в Ростове, Таганроге, Мариуполе, Бердянске, Ейске находились продовольственные склады крымской армии, здесь были собраны и запасы боеприпасов, амуниции. Через Приазовье шли военные коммуникации, связывающие Россию с Крымом. Захва­тив Таганрог и Ростов, союзники думали поставить русскую ар­мию в Крыму в безвыходное положение.

  И, казалось, вначале им сопутствовал успех. Малочисленные гарнизоны Керчи и Еникале сами уничтожили артиллерийские батареи, взорвали запасы пороха и покинули укрепления. Для англо-французского флота открылся путь к Таганрогу и Ростову.

Незадолго перед этим и.о. наказного атамана доносил военно­му министру: «Беззащитность азовских городов создает по­ложение их очень опасным, даже не безопасен и самый Ростов с огромными запасами прибывшего недавно на барках провианта...». В донские округа ушло предписание начальника войскового штаба, в котором требовалось: «Всем нижним чинам приказать, чтобы они запаслись провиантом по крайней мере на три недели... позаботились иметь собственные ружья и пистолеты, так как в войсковом арсенале ружей очень мало».

Когда англо-французский флот подошел к Таганрогу, его гар­низон не имел береговой артиллерии. Но на предложение сдать город без боя военный губернатор Таганрога Толстой ответил: «Русские не сдают своих городов. Таганрог не крепость; ору­дий у нас нет. Вы можете бомбардировать город безнаказан­но, не опасаясь получить в ответ хотя бы единый выстрел. Но таково ли призвание воина? Выходите на берег, мы по­меряемся силами, и если ваша возьмет, мы ляжем до пос­леднего, исполнив свой долг...» Столь же мужественным был и ответ командующего войсками Северного Приазовья генерал-лейтенанта Краснова 1-го: «...Военная честь запрещает уступать без боя город».

   Англо-французский флот открыл огонь по беззащитному Та­ганрогу, союзники предприняли попытки высадить десанты. И хотя прибрежная часть города была уже в развалинах, дух защитников города не был сломлен - десанты врага были сбро­шены в море, остатки их спешно убрались на корабли.      

Тогда неприятель направился в гирла Дона - решив прорваться к Ростову. Но здесь его уже ждали: «Главные проходы в Дон охранялись двумя канонерскими лодками и 16 баркасами с 22 орудиями морской артиллерии. Крупные отряды пехоты заняли позиции на берегах донских гирл.

У станицы Гниловской были затоплены якоря, выше по Дону, в километре от станицы, реку перегородили 6 канонерских лодок с 12 орудиями.

В самой станице были установлены две батареи и еще одна - на противоположном берегу Дона. Два казачьих полка заняли оборону в районе станицы Синявской...» (См. "Ростов-на-Дону", Ростиздат, 1971 г.)

Флот союзников подошел к гирлам Дона. Для прохода кораб­лей ими были сделаны многочисленные промеры речного фарватера, установлены опознавательные знаки.

К сожалению, не сохранилась в документах фамилия казака, увидевшего неприятельских моряков за этой работой. После того как они отбыли к своим кораблям, казак перевез бакены с глубоководных мест на мелкие.

На следующий день английская паровая канонерская лодка "Джаспер", неоднократно обстреливавшая Таганрог и окрестные рыбачьи селения, уверенно шла к Ростову во главе отряда. Как свидетельствовал очевидец А.И. Скоркин, этот корабль «взбежал на мель, на самых сильных парах». Подоспевшие к месту происшествия три сотни казаков 70-го полка, «рассыпавшись по бере­гу пешие, открыли по пароходу ружейный огонь, чем не давали неприятелю возможности снять судно». Несмотря на то, что на помощь пароходу прибыл 18-пушечный корвет, открывший ожесточенный огонь по берегу, группа добровольцев-казаков атаковала «Джаспер» и к вечеру овладела им.

«Видевшие сильный натиск казаков и невозможность устаивать», англичане «едва ушли на шлюпках к другому пароходу».

В руки казаков попали две 24-фунтовые медные пушки, два английских флага, сигнальная книга и «разных вещей и снарядов возов на семь». После того как трофеи были доставлены на берег, «Джаспер» был казаками зажжен и сгорел до подводной части (см. «Из истории Дона», Ростиздат, 1956 г.).

После провала этого похода попыток прорваться к Ростову враги больше не предпринимали, они усилили напор на Таган­рог и его окрестности.

Но город смог уже подготовиться к обороне. Теперь он опо­ясался траншеями, сюда прибыли подкрепления из Ростова, была доставлена артиллерия (24 орудия), необходимые огне­вые припасы.

Сохранилось в областном архиве отношение походного атама­на войска Донского генерал-майора Краснова 2-го таганрогскому военному губернатору о доставке орудий из Ростова. Датирова­но оно 13 сентября 1855 года. Отношение настолько характерно для того времени, что хочется привести его полностью.

«Вследствие распоряжения его высокопревосходительства г-на наказного атамана войска Донского из числа четырех орудий, назначенных к перевозке из Ростова в Таганрог, одно весом в 400 пудов 15 числа сего м-ца будет мною отправлено по назначению.

    Орудие это по установке на нарочито устроенные дроги будет и отправлено из Ростова на 20 парах обывательских волов, выставленных Нахичеванским магистратом, и доставится до с. Самбека; дальнейшее же следование его будет зависеть уже от распоряжений ваших. Вследствие чего имею честь покорнейше просить ваше сиятельство приказать кому следует: приготовить на 17 число сего месяца в с. Самбеке 20 пар обывательских волов с ярмами и бичевами и столько же погонцев, которые будут везти орудие, а для разработки неровностей на дороге и других непредвидимых случаев еще 20 человек с железными и деревянными лопатками, кирками и другими инструментами; для соблюдения же порядка в пути следования не оставить назна­чить со стороны гражданской чиновника, приказав ему тоже к 17 числу прибыть в с. Самбек, где, сменив члена Нахичеванского магистрата и с ним людей и волов, таковыми же, выставлен­ными по распоряжению вашему, следовать до Таганрога под прикрытием офицера с командою, которая орудие сие конвои­ровать будет».

Удивительный документ! Он в ряду подтверждений того, что на суше вооружение и снаряды везли на подводах, реквизированных у населения (художник Л.М. Жемчужников вспоминал: «На телеге лежало по пяти бомб, и волы медленно шагом двигались делая в сутки по 25 верст... сломается ось или колесо, выйдут и запасные, надо ехать куда-нибудь отыскивать, где можно срубить или купить...»), а по морю - на частных судах, уплачивая  колоссальные суммы за перевозку (от Таганрога до Севастополя, например, платили по 40 - 50 копеек за пуд груза). Словом, по известной поговорке. «Кому война, кому мать родна… »

    Но трудовому народу война принесла потери и разорение. Приазовье было разграблено и разрушено, землепашцы надолго были оторваны от земли.

Но мужество защитников Приазовья вошло в историю славы русского народа. Участник боев английский офицер Берроу писал: «В плохо укрепленном Таганроге мы встретили неожиданное и отчаянное сопротивление русских. Сюда как бы долетал дух упорства, владевший защитниками Севастополя. Стойкость русских поражала».

Войско Донское было награждено белым георгиевским знаменем с надписью «За храбрость и примерную службу в войне против французов, англичан и турок в 1853-1856 годах», а население было удостоено всемилостивейше дарованной грамоты.

      Постепенно стала налаживаться мирная жизнь.

В 1856 году открывается городская больница на 30 кроватей.

Поскольку она начала действовать в наемном помещении, уже в 1857 году «поднимается вопрос о постройке под больницу городского здания, составляются проекты и сметы, но дальше этого дело не шло, за отсутствием средств к осуществлению проекта».

В мае 1857 года Василий Иванович Асмолов открыл табачную фабрику, на которой было занято семь рабочих. К декабрю фабрика переработала 600 пудов табака.

Василий Иванович нашел знающего компаньона Г. И. Шушпанова. Оставив на него производство, Асмолов отправился с пар­тией товара сначала в Москву, а позже и в Одессу. Если в столице он завоевал рынок, то в Одессе установил прямые связи с поставщиками турецких и молдавских табаков. Таким образом три года спустя асмоловская фабрика переработала уже 5 тысяч пудов табака.

Но то был уже 1860 год...