ВНУКИ «ВРАГОВ НАРОДА» СЕГОДНЯ РАБОТАЮТ В ГОСБЕЗОПАСНОСТИ

КАК УЖЕ СООБЩАЛ «ВЕЧЕРНИЙ РОСТОВ», 30 ОКТЯБРЯ РОССИЯНЕ ПОМИНАЛИ ТЕХ СВОИХ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, КТО СТАЛ ЖЕРТВОЙ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ, БУШЕВАВШИХ В СТРАНЕ В 30 - 40-е, В НАЧАЛЕ 50-х ГОДОВ

Этот День памяти отмечается вот уже пятый год подряд. С тех самых пор, как правительство Российской Федерации при­няло Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» (от 18 октября 1991 года).

Помните, как замарывали чер­ной типографской краской в учеб­никах 30 - 50-х годов фотогра­фии и фамилии различных госу­дарственных деятелей? Тех, кого подмяло под свой очередной «ви­ток» не знавшее пощады «крас­ное колесо»?..

Однако сегодня нам невозмож­но  уподобиться  тем   из наших соотечественников, кто в поисках оправдания прошлому  утверждает: «Если кого и наказывали в сталинские времена, так за дело. Дыма без огня не бывает».

Бывает... Было... И не увернуться нам от этих знаний, не уйти, не спря­таться. И как ни заезже­на до банальности фраза «Это нужно не мертвым - это нужно живым», зву­чит она столь же умест­но, как итогда, когда мы поминаем павших в боях Великой Отечественной войны.

Именно из управления Феде­ральной службы безопасности по Ростовской области исходила инициатива встретиться с работ­никами этой организации накану­не Дня памяти жертв политичес­ких репрессий...

Вот как объясняет этот шаг начальник одного из отделов уп­равления полковник С.А. Ворон­цов;

-   Убежден: День памяти был введен в наш календарь не для того только, чтобы прийти к мемориальному комплексу, установленному в Ростове в парке Строителей  (напомним: именно в нашем городе был воздвигнут первый  в  стране   подобный   памятный знак), чтобы у подножия его, возложив цветы, произнести несколько скорбных, но дежурных речей. Не только... Нам необходим серьезный разговор о происходившем в те годы в стране. К большому моему сожалению, глубоких аналитических статей о периоде массовых репрессий так и не появилось за весь период
гласности. Также ни разу не были организованы  научно-практические конференции,  посвященные этому вопросу.

-   Если эти проблемы до сих пор еще не вошли в круг интересов   отечественных   историков, политиков, зачем вам - сотрудникам   службы - безопасности   - напоминать о трагедиях тех лет?

-  Мы   все  должны  думать   о том, чтобы не вернулось прошлое (в худших своих проявлениях, разумеется). ФСБ часто - вот и вы невольно своим вопросом - связывают с органами НКВД, КГБ. Но так получается, что сегодня мы - один из немногих государ­ственных институтов, кто после­довательно занимается изучени­ем этой проблемы. Делаем это, откровенно признаюсь, еще и из чувства самосохранения.

Корреспонденту     «Вечернего Ростова»   Нонне   Мирзабековой рассказали такой случай. В па­мятные «постпутчевские» дни 1991 года, когда в Москве на Лубянке сносили скульптуру «же­лезного Феликса», в Ростове, на одном из собраний, разгорячен­ные головы готовы были уже идти «брать штурмом» здание уп­равления КГБ по Ростовской об­ласти. Туда же из рядов собрав­шихся вышел Сергей Алексеевич Воронцов. Он поднялся на сцену и проговорил: «Зачем же идти специально? Вот я - один из со­трудников комитета. Давайте об­судим вместе все вопросы».

- Что меня поразило тогда на том собрании? - вспоминает С.А. Воронцов. - Все, о чем го­ворилось, вполне можно было ре­шить в рабочем порядке. Но, с одной стороны, у людей не хва­тало смелости открыть дверь, которая с 30-х годов внушала лишь страх и ужас.

С другой - не все еще было сделано тогда нами, чтобы люди поверили: мы уже не те...

В ту же встречу с сотрудника­ми управления ФСБ по Ростовс­кой области руководитель пресс-службы этой организации А.Г. Ту­ринский поведал корреспонденту «Вечернего Ростова», что родной его дед тоже стал жертвой поли­тических репрессий.

Прочтите этот скупой на эмо­ции, но трогающий душу рассказ отца Александра Туринского - сына репрессированного...

«Моя семья состояла из отца - Александра Васильевича Турин­ского, мамы - Антонины Иванов­ны Туринской и меня - их сына Геннадия. Жили мы хорошей, дружной семьей.

В ночь с 3 на 4 февраля 1938 года где-то в районе часа или двух в дверь нашей квартиры (а жили мы на улице Красноармей­ской, 132) раздался стук. Да та­кой, что разбудил не только моих родителей, но и меня. А было мне тогда 10 лет и два с поло­виной месяца.

Вошли три или четыре (не помню теперь уже) человека и двое понятых - наших соседей. Это пришли арестовывать моего отца. Начался обыск. Что искали

и кого искали - никто не знает. Перевернули все в квартире вверх дном, даже спустились в подвал. Кругом валялись вещи, какие-то бумаги. Каждую книгу перелис­тывали. Правда, матрацы и по­душки не вспарывали, однако постель всю перевернули. Видно было, что производившие обыск не зря ели свой хлеб.

Изъяли бинокль, золотую мо­нету царской чеканки достоинст­вом пять рублей и мелкокали­берную винтовку с патроном, ко­торой мой отец был награжден за отличную стрельбу на воен­ных сборах... После обыска было похоже, будто через квартиру прошел ураган: так беспорядоч­но все было разбросано, раски­дано.

В ту же ночь забрали отца... Мы с мамой проплакали до утра, а потом начали потихоньку при­водить квартиру в порядок. Так, в одночасье, закончилось мое детство.

В протоколе обыска, который нам оставили, было написано, что со всеми претензиями обращать­ся по адресу: Энгельса, 133. Хотя НКВД находился на Энгельса, 33. Мама несколько раз ходила по тому адресу, что ей дали, но там был жилой дом. Приходила и на Энгельса, 33. Но там ей говорили: «Что у вас написано? Что надо обращаться на Энгель­са, 133. Туда и идите». Так и гоняли...

Моя мама на день ареста мо­его отца не работала, так что мы остались без средств к су­ществованию. На фабрике, где работал отец, отнеслись к наше­му горю с пониманием, выпла­тили все причитающиеся ему деньги.

После того дня жизнь у нас с мамой резко изменилась. Боль­шинство людей отнеслись к на­шему горю с сочувствием, сосе­ди старались как-то помогать нам. Но были и другие люди. Одна недалекая женщина во всю глотку кричала нам вслед: «Вот жена и сын врага народа!» Это продолжалось почти каждый день, вплоть до 1968 года, пока мы не переехали на другую квартиру.

В 1956 году моя мама подала заявление в военный три­бунал Северо-Кавказского военного округа. И полу­чила справку, что постановлением «тройки» от 18 ноября 1938 года дело в отношении Туринского Александра Васильевича - моего отца - пересмот­рено. Оно отменено за отсутствием сослана пре­ступления. Туринский пол­ностью реабилитирован... Позднее, с принятием Закона «О реабилитации жертв политических реп­рессий» (1991 год), я смог ознакомиться с де­лом. И узнал, что отец был расстрелян в 1938 году. Хотя в 1956 году мы получили свиде­тельство о смерти, в котором было отмечено, что отец умер от туберкулеза легких в марте 1945 года».

...Вот уже почти десять лет работает сын того самого маль­чика Гены, а значит, внук «врага народа» - Александр Туринский - в органах государственной без­опасности. И сегодня он с горь­кой усмешкой признается:

- Когда меня или кого-либо из моих коллег, у кого родственни­ки были репрессированы, попре­кают творимым в прошлом чекис­тами, когда говорят - «у вас руки по локоть в крови!» - ятотчас закатываю рукава рубашки. Смот­рите, мол, ищите кровь!

Ведь не станешь же каждому объяснять, что в органы пошел работать, чтобы честно служить Отечеству, охранять его интере­сы и, уж простите за высоко­парность, для того, чтобы не дать повториться прошлому.

Теоретически репрессивный аппарат в нашей (да и не только в нашей, но и любой другой) стране может заработать вновь. В принципе, это возможно при определенных социально-эконо­мических условиях. Но вот в чем я убежден абсолютно твердо: нынешний кадровый состав ор­ганов госбезопасности невозмож­но будет заставить карать невин­ных. Каждый из нас, проработав после принятия Закона о реаби­литации над несколькими десят­ками дел, слишком многое про­пустил через себя.

Нас уже против собственного народа не поднять...