Он был музыкантом…

Ростовский академический симфонический оркестр осиротел. После тяжёлой продолжительной болезни ушёл из жизни его художественный руководитель, народный артист России Равиль Мартынов. Более 10 лет он руководил оркестром.

Маэстро-интеллектуал обладал дивным качеством — убедительно слышать музыку и передавать сложнейшие нюансы партитур самых разнообразных композиторов. Наследник Е. Мравинского, он всегда искал в своём творчестве «дух» любого произведения. Однажды он сказал: «Я ничего не умею в этой жизни, кроме как быть музыкантом». Он и стоял за пультом до самого последнего дня — маэстро увезли в больницу из зала филармонии во время очередной репетиции. Ему исполнилось всего 58 лет.

Редакция «7C» выражает искренние соболезнования родственникам Равиля Мартынова, а также коллективу Ростовского академического симфонического оркестра.

ЭПОХА РАВИЛЯ МАРТЫНОВА

11 ноября в Ростовской филармонии состоялась церемония прощания с художественным руководителем Ростовского академического симфонического оркестра, народным артистом России, профессором и по-человечески просто дивным музыкантом — Равилем Мартыновым…

Вот уж никогда не думала, что случится писать о нём в прошедшем времени. Мы и познакомились-то не так давно: четыре года назад он дал мне первое интервью. И вот беда — его уже нет. Пересекаясь в жизни с массой талантливых, великолепных, великих людей, я каждый раз испытываю внутренний трепет от общения с ними. Народный артист России, маэстро Равиль Мартынов вызывал трепет особый — благоговейный, нежный, восторженный. Он был не обычным дирижёром, а музыкантом-интеллектуалом, мудрым, абсолютно точным «читателем» партитур.

Служил музыке, верный её солдат, всю жизнь с раннего детского возраста. Однако не хотел говорить о любви и преданности своей профессии журналистам, считая, что она самая туманная среди музыкантов, и все попытки эту тайну разгадать неизбежно обречены на фиаско. И всё-таки эта любовь — музыка, главная тема его жизни. Даже люди, имеющие к музыке лишь касательное отношение, не могли не слышать о нём, так как он — фигура заметная в мире российской культуры.

Напомню некоторые выдержки из его интервью «Седьмой столице». О начале творческой деятельности в Казанском симфоническом оркестре: «Всё моё достояние было — 200 килограммов нотных партитур... Я отчаянно работал. У меня уже тогда был такой репертуар, что мне легче сказать, что я не играл. 80-90 концертов по всей стране в год. Больше 30 сочинений я знал наизусть, многое учил впрок.

Тогда я понял главное: изучать надо вечно, всё равно каждый раз находишь что-то новое, чего раньше в партитуре не заметил. И ещё: нужно стремиться точно передать автора, но не себя. Только дилетанты могут говорить о себе. Партитура — как книга: каждый читает своё, но в авторском тексте. В этом и есть импровизация. Искусство всё может. Кто-то, возможно, увидит в произведении праздник, а другой, наоборот — трагедию».

Мартынов всегда и следовал такому своему убеждению. Обратите внимание — признание полное и безоговорочное пришло к нему сразу, с тех первых лет карьеры. Но самыми яркими годами он всё же считал время работы рядом с Мравинским: «Он совершил переворот в моём сознании, в моей судьбе. Сейчас уже можно говорить, прошло много времени: когда осуществляется желание, даже через много лет, кажется, что это дано свыше. Парадокс, но в 14 лет я первый раз увидел его за пультом, и у меня возникли к нему вопросы. Хотелось знать, как бы он на них ответил. Прошли годы. В 1982 году я получил ответы, будучи уже рядом с ним. Правда, к этому моменту я и сам отвечал на них, и хотелось услышать или подтверждение, или что-то другое. Я был страшно рад совпадению мнений, хотя многое он конкретизировал».

Завет великого маэстро — никогда не работать напоказ — стал артистическим и творческим кредо Мартынова. Никогда ничего нельзя и навязывать оркестру — проще быть убедительным в своих требованиях, что снимало на его репетициях моменты напряжённости. Когда о музыке начинали говорить преувеличенно, это его раздражало, он замечал, что это сильно вредит самой музыке. На концертах интерпретации его программ читались как авторский документ с элегантной сбалансированностью и прозрачностью. Никакой экзотики. Маэстро простым, почти аристократическим уважением открывал залу и общий массив звучания оркестра, и тонкую игру солирующих инструментов, и неожиданные сочетания тембров. А всё вместе откликалось причудливыми или точными гармониями в зависимости от стиля композитора.

Уже сказано: Мартынов много гастролировал и по стране, и за рубежом. В Петербурге у него был свой оркестр. Он преподавал в Петербургской консерватории, теперь уже его ученики разбросаны по всему миру. Чуть более 10 лет назад получил приглашение взять художественное руководство над Ростовским симфоническим оркестром, тогда ещё не академическим. Эту приставку наш оркестр получил при нём, после великолепных гастролей в Москве.

Собственно, этот десяток лет жизни Ростовского оркестра можно смело назвать «Эпохой Мартынова». Сколько музыкальных открытий было сделано! Какие дивные концерты были подарены публике! Как виртуозно звучал оркестр под его руководством! У него было много планов и на будущее. И когда он о них говорил в последнюю нашу встречу... Да что теперь вспоминать... Больно было на панихиде в филармонии слышать на сцене в пустом зале осиротевший оркестр, игравший только ему, своему любимому маэстро, преждевременно ушедшему навсегда...