ВЕЛИКИЕ ДРУЗЬЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ РОСТОВЧАНКИ

Дмитрий Шостакович и Эмма Агопова

Филармония… Это, ставшее привычным и даже обыденным, слово, за которым – «учреждение, где занимаются организацией концертов и пропагандой музыкального искусства», в подлинном переводе с древнегреческого, где оно и возникло (phileo harmonia), звучит возвышенно и прекрасно – «люблю гармонию». В этом – неповторимое, подлинно христианское чувство, направленное на воспитание из всех нас многогранных художественных личностей. Может быть, поэтому я ещё в глубоком детстве решил для себя: театр, музеи, библиотеки и филармония и есть искорки Прометеева огня. А началась эта любовь в первую послевоенную пятилетку, на площади Карла Маркса, под распахнутым окном первого этажа, откуда ежедневно неслись дивные звуки. К определённому часу под окном собирались и взрослые. «Катюша», «Эх, дороги…», «Жди меня»… – перечисляли они, добавляя иногда совсем непонятное – «романс». Подытоживали всегда одинаково: «Артистки!», когда из подворотни выходили две очаровательные юные девушки. По мне – явно из неземной цивилизации. На самом деле – выпускницы музыкальной школы Нина Недорослева и Эмма Агопова, сплотившиеся в вокальный дуэт. В 1949 году они стали профессионалами, хотя только переступили порог музыкального училища.

Обе прошли конкурс в оркестр Георгия Балаева, что выступал перед началом сеансов в кинотеатре «Спартак». Нет, не жившим полуголодными в холодных, почти разрушенных коммуналках и углах, не понять, чем для Нахичевани был «Спартак» – с   трофейными фильмами о жутко прекрасной жизни и действительно высокого класса ансамблем Георгия Михайловича.

Мы сидим с Эммой Вагановной Агоповой в жутко неуютном кабинете «старшего музыкального редактора филармонии» (так теперь называется её должность) и с непередаваемым восторгом вспоминаем годы, когда «хлебная карточка» решала жизненную судьбу, а порой и жизнь.

– По-моему, мы с Ниной Федоровной работали и учились тогда круглые сутки. В училище мы почувствовали подлинный вкус к классической музыке. Потому перешли на работу в концертный лекторий филармонии. Господи, где мы только не выступали!.. Во всех городах, станицах, сёлах и хуторах области. В музыкальных и образовательных школах, институтах, университетах. И везде – аншлаги. Люди тянулись к музыке, к самоусовершенствованию. А в Ростове… филармонические концерты с участием лучших из лучших исполнителей всех жанров, студенческие клубы, музыкальные собрания… Несчастные нынешние артисты. Исключая «звёздных единиц», так называемых «князей эстрады», никто никому не нужен, ибо ни на что нет денег. Ни у кого. А мы ведь росли все от этого постоянного общения со зрителями, и профессионально, и духовно. Я, уже руководя лекторием (вот занудное слово), окончила филологический факультет пединститута, вместе с коллегами участвовала в организации ставшей потом традиционной первой Донской музыкальной весны, начала активно общаться не только с талантливейшими исполнителями, но и с гениями, подобными Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу.

– Я помню, что великий композитор время от времени наезжал в Ростов, выслушивал как сенсацию про ваше назначение в 66-м худруком, а в 71-м – ещё и директором филармонии. Вы были тогда очаровательной женщиной. Мастером вокала. Зачем вам понадобились такие атомноопасные должности?

– Уговорили, как всякую женщину. Шучу! Не забудьте, филармония уже стала и остаётся моим родным домом. И ещё очень важно, чтобы когда ты хочешь что-то сделать, тебя в этом понимали и помогали. Именно в таком ключе курировал тогда обком КПСС нашу деятельность. На меня сразу навалилось… Ремонт здания, реорганизация ансамбля донских казаков, создание новых коллективов, и инструментальных, и эстрадных, первые приезды зарубежных гастролёров, да ещё подобных оркестру Дюка Эллингтона…

(Продолжая монолог, Эмма Вагановна раскладывала передо мной фотографии таких гигантов искусства, с такими тёплыми дарственными словами, что у меня – по классику – «в зобу дыханье сперло».)

– Вы десяток лет были первым лицом филармонии, и я знаю, ваш коллектив тогда не только сам значительно художественно вырос, но и гастрольные афиши постоянно приглашали на концерты Эсамбаева, Магомаева, Шульженко, Сомова, Журавлёва, выдающихся композиторов России… Да что там, всего не перечислить. Но какие качества вы считаете необходимыми для успешной деятельности художественного руководителя?

–  Любовь к артисту. Внимательнейшее отношение к гастролерам. За все годы не было ни одного, кого я не встречала, не провожала или не присутствовала на концерте. И наконец, личные связи.

– О, последнее весьма любопытно. А пару примеров.

– Вы знаете, что наш ансамбль донских казаков триумфально гастролировал в десятках стран? Началось всё с прихода в коллектив А.Н. Квасова. Но вот для этого надо было совершить немало шагов. Главный – я обратилась к своему большому другу, руководителю хоровой капеллы Александру Юрлову с просьбой посоветовать молодого талантливого лидера для реорганизации коллектива и чёткого определения его художественного лица. Он порекомендовал своего творческого брата, пятикурсника Квасова. Верха – в шоке. Чувствую, кандидатура не пройдёт. Опять подключаю Юрлова. Он вырывается в Ростов – в день отъезда за рубеж! – и за два часа вопрос решается. Тут же заинтересовываем талантливейшего балетмейстера Михаила Годенко, работавшего в Красноярске. На сдачу программы приглашаем всемирно известных хормейстеров Кутузова, Мешко. Триумф! Людочка Зыкина – тоже подруга – рассказывает всё министру культуры Фурцевой. Та готова отправить коллектив на гастроли в США, но вопрос не решается. Мы специально летим в Москву для показа одного концерта в зале Чайковского. Но Фурцеву в этот вечер Подгорный неожиданно приглашает к себе. Крах? – ничего подобного! Зыкина уговорила её вырваться днём, и мы дали для министра концерт, открывший нам границы десятка стран.

– Наверное, и трогательные события были в работе?

– Конечно, и немало. Когда-то к нам ежегодно приезжал необыкновенно популярный югославский певец Джорджи Марьянович. На одном концерте к нему подошла женщина с фотографией сына, погибшего при освобождении Белграда, и попросила помочь найти его могилу. Он нашел её, поставил памятник, а приехав вновь, встал перед ней при переполненном зале на колени и назвал «Мамой». Так вошёл в нашу жизнь солдат-ростовчанин Петя Передейнов, к памятнику которого обязательно возлагали цветы все наши коллективы, гастролировавшие в Югославии.

– Но кто-то был вам особенно дорог?

– Не думаю, хотя… Шульженко, Зыкина, Анна Герман – мы с ней переписывались. Ростропович. Дивный музыкант. А сколько обаяния, остроумия. Я ему как-то подарила часы – ключ от Ростова. Смотрите, что он мне написал в ответ, даря фотографию: «Ты подарила мне ключ от Ростова и сказала, что это от твоего сердца тоже. А что, если ты сменишь замок? А вот моё сердце для тебя всегда будет открыто, ибо я дарю тебе отмычку». И подарил!

Я слушал Эмму Вагановну и страдал, что нет в филармонии музея, а где-то в забытьи лежат афиши с великими именами. И никто не собрал воспоминания артистов, осчастлививших когда-то людей войны и труда больше, чем желанная пайка хлеба. И знаете, что я понял? Мы все – более или менее – геростраты. Но ведь тот сжёг только один, пусть и прекрасный храм, а мы… Не знаю, как атеисты, но я уверен, что Господь ничего не делает случайно. Прекрасная женщина, удостоившая меня чести быть её собеседником, переступила порог филармонии 55 лет назад, 1 октября. А это – Международный день музыки. В бытность её во главе «любящей гармонии» симфонический оркестр, ансамбль казаков, струнный квартет стали не единожды лауреатами союзных и всероссийских смотров-конкурсов. Созданный литературный театр получил имя М. Шолохова. Все они, как пять эстрадных коллективов, гастролировали по стране… Той стране. А приезжавшие к нам гастролёры (их тоже надо было найти, заманить, обласкать вниманием) заставляли замирать сердца переполняемых залов от восторга.

– Знаете, я счастлива, что жизнь свою отдала культуре и истории города. Что столько услышала музыки, литературных программ, что встретила в моём родном доме – филармонии столько великих мастеров.  Это мои подлинные университеты, моя духовность.

В её прекрасной библиотеке я встретил книгу о Ростове с дарственной: «Замечательному человеку – по убеждениям, настоящей ростовчанке – по характеру! Интересно писать историю города, когда её делают такие как ты!»

Вы позволите мне, Эмма Вагановна, тоже подписаться под этими словами?