ЖИЗНЬ   НОЧЛЕЖКИ

Такие люди были всегда. И в любом обществе они жили на его дне. Но отношение к бродягам, предпочитающим праздность труду, было раз­ное. В античности их, например, называли философами. Древние греки лелеяли своих бродяг, видя в них представителей заманчивого, хотя и нелёгкого образа жизни. Когда малолетний хулиган разбил глиняную бочку Диогена, афиняне купили ему новую. Такова была цена, которую платило эллинское общество, желая считаться благополучным.

Ростовская ночлежка открылась в здании детского садика 16 фев­раля 96-го года. До того, вспоми­нает её директор Анатолий За­харов, этот «пятачок» на Амбула­торной был излюбленным местом сбора деклассированных элемен­тов. Точь-в-точь как у поэта Ник. Вильямса: «Как тифозный во вшах, весь пустырь в алкашах. Не видать ни души, шелестят камыши, в камышах, как гадюки, шуршат алкаши».

При разрезании ленточки на открытии Центра социальной адаптации (так написано на вы­веске ночлежного дома) присут­ствовали вице-губернатор Бедрик, мэр Чернышёв, его зам по строительству Лабусов. Не было только виновников тор­жества - собственно бомжей.

Видимо, руководимые ка­ким-то внутренним тактом, чет­веро выглядевших старше сво­их лет и дурно пахнущих лю­дей заявились только к ночи. Через сутки все 50 коек были заняты.

...Вот уже почти пять лет, как действует в городе ночлеж­ка. Первый юбилей собирают­ся отпраздновать. Но до того - наш разговор с директором Захаровым из цикла «Былое и думы». «С каким континген­том приходилось сталкивать­ся?» - спрашиваю Анатолия Матиодиевича. Захаров щёлка­ет себя пальцем по горлу. Это и- есть его контингент. Пропой­цы со всей страны, со всего материка: были болгары, были малайзийцы...

«ГОСПОДА!    ОСТАВЛЯЙТЕ  НАСЕКОМЫХ   У    ПОРОГА»

Чтобы жить в ночлежке, надо до неё дойти. Или доползти хотя бы. Никто не спросит, как ты до­катился до жизни такой. Просто живи. Правда, прежде нужно схо­дить провериться на чахотку, а уж потом тебя пустят на месяц или даже на полгода.

На дверях ночлежки постояль­ца встречает плакатик, вывешен­ный шутником из районного «око­лотка»: «При обнаружении бесхоз­ных предметов не трогать... выз­вать милицию» (это им-то - «не трогать»? Это они-то - «вызвать милицию»?!). Уже во внутренних покоях - творчество местных хохмачей: «Господа! Оставляйте своих насекомых у порога, на их прожи­вание гостиница не рассчитана. Страдающие кожными заболевани­ями, не стесняйтесь, а покажите врачу, где у вас чешется. Любители спиртного обслуживаются в баре, а не в ЦСА, и спят где угодно, но не здесь!»

Пьяных действительно не пуска­ют. Они и трезвые-то, говорит Заха­ров, могут устроить бучу. Большая часть «его» бродяг прошли хорошую закалку лагерями и тюрьмами. Осо­бо опасный рецидивист пытался создать общак и вообще «по жиз­ни быть смотрящим». Но Захаров не дал. Здесь он - авторитет. Ещё до вступления в должность дирек­тора консультировали товарищи из органов: как должно вести себя с постояльцами, каких животных и птиц нельзя поминать в разговоре.

...В коридорах ночлежки чистень­ко, но бедненько. Голо даже как-то. Раньше висели огнетушители и пластмассовые цветы. Украли. В па­латах - фотокалендари, иконы, пи­саные одним известным фальшиво­монетчиком, радио и толстомордые коты. Из развлечений - шашки, до­мино, телевизор «Шарп» с большой диагональю,  подаренный мэром.

Входим в одну из палат - на койке лежит прихворавший (вообще по расписанию: в 6 вечера пришёл - в 8 утра вышел). Лежит и ухом не ведёт в нашу сторону. Понятное дело, упивается свободой человек. Многие годы должен был вскаки­вать при появлении гражданина начальника, вот теперь и кладёт на всех и вся при всяком удоб­ном случае. У каждого - своя сво­бода. Днём бомжи работают, кто как умеет. Конечно, чаще всего их бе­рут грузчиками, разнорабочими. Однако встречаются и свои «зо­лушки». Молодой мужчина после развода всё оставил жене, запил, опустился, попал в ночлежку. Бро­сил пить, побрился впервые за несколько месяцев, от Армии спа­сения получил почти неношеный костюм в «ёлочку» и устроился по специальности... в юриди­ческую фирму.

Инвалиды на законных ос­нованиях - работники ведь ни­кудышные - попрошайничают. «Как-то один слепой талоны на обед берёт, - вспоминает директор, - и тут же с бар­ским жестом вручает их ста­ренькой постоялице: «Чё, я, нищий, - по тошниловкам ша­стать? Я имею свои тридцать баксов в день и сам себя про­кормлю».

ПРОФЕССОР    САХАРОВ УСТАЛ    ЖЕЧЬ    КОСТРЫ

Всякий социальный ката­клизм немедленно аукается на ночлежке. Попёрли русских из Средней Азии - занял кой­ку профессор Сахаров из Ду­шанбе. Устал, говорит, жечь костры по ночам и отгонять от своего дома злобных тад­жиков. Взялись Грозный штурмовать силами одного десантного полка - ночлежка на­полнилась грозненцами.

...Постояльцам стараются по­мочь. Выправляют им новые до­кументы, находят работу, при­страивают в дома престарелых. Но истинным бродягам это не нуж­но. Зиму они кантуются по ночлеж­кам Ростова, Шахт, Таганрога, а летом уходят на лоно природы.

Кстати, городу, то есть - нам с вами, месяц проживания одного бродяги в ночлежке обходится в полторы тысячи рублей. Ну что же, кто-то расплачивается глиня­ными бочками, кто-то - «деревян­ными» дензнаками. Все хотят чув­ствовать себя благополучными и цивилизованными...

Ночлежка и ее обитатели

К вечеру в домик на Амбулаторной, 97, со всего города тянутся бомжи, алкоголики и лица с криминальным прошлым. Десять лет назад здесь открыли Центр социальной адаптации населения, прозванный в народе ночлежкой.

«Сначала я просто стояла на рынке. А потом тетка дала своего младенца»

На какое бы дно человек ни опустился, он не должен умирать на улице. По крайней мере, у него должен быть шанс изменить ситуацию. Такой шанс и предоставляет ночлежка. Люди здесь останавливаются на время - до тех пор, пока не найдут работу или не восстановят документы.

- Беда, правда, в том, что многие из них работу искать не собираются, - сожалеет директор ночлежки Анатолий ЗАХАРОВ. - Поживут месяца два и перебираются в другой город, где есть такой же приют.

- А зачем работать? - вмешивается в разговор грубый мужик, которого постояльцы прозвали Уфологом за неправильные размеры черепа. - Люди сейчас жить стали хорошо, в мусорках всякого барахла навалом, одеться можно с головы до ног и прокормиться.

...Попадая в ночлежку, каждый обязан пройти санитарную проверку. Есть ряд заболеваний, с которыми сюда просто не пустят. В палатах на удивление чисто. Только стены длиннющего коридора выглядят мрачно. -

 Мы регулярно его цветами украшаем, но, сами понимаете, подопечные прикладывают руки ко всему, что плохо лежит, - говорит Анатолий Матиотиевич. - А на что еще способен этот народ? Одни воруют, другие занимаются темными делишками, третьи просят милостыню.

Натаха (так она представилась) приехала в Ростов «на заработки». О своей прошлой жизни рассказывать не желает, но нынешними «успехами» делится с гордостью:

- Сначала я просто стояла на рынке. А потом с одной теткой договорилась, что она мне будет на день давать своего младенца. С ребенком подают очень хорошо. Одна старушка даже плачет, как завидит нас. А в конце каждого месяца приносит часть пенсии.

«Пришла в ночлежку... умирать»

Однако не только бродяги и алкоголики оказываются в ночлежке. Сюда попадают и порядочные люди, оставшиеся по разным причинам без жилья и работы. Среди постояльцев - обманутые вкладчики, неудавшиеся бизнесмены и обыкновенные работяги.

- Окончив техникум, я по распределению работал на севере в геологоразведочной партии, - говорит Петрович. - Жил очень неплохо. А о крыше над головой не беспокоился, поскольку государство предо­ставляло временное жилье. Но в девяностых все мои сбережения сгорели, производство за­крыли, а я остался на улице. Так и странствую с тех пор. Благо, хоть в приюте мне разрешили поселиться. Небесплатно, конечно. Я плачу за койку из своей зарплаты (устроился сторожем в частную пекарню).

Петровичу удалось продержаться на плаву. Однако трагические повороты судьбы пережить могут не все.

- Пару лет назад в ночлежке поселилась бывшая преподавательница РГУ. Прежде она была интеллигентным, успешным человеком, - рассказывает Захаров. - Жила в центре города, вырастила сына, которым очень гордилась. Женившись, сын уехал в Киев. А потом предложил: «Продавай свою квартиру в Ростове. Мы с супругой продадим в Киеве и купим отличный коттедж». Любящая мать с радостью согласилась. Перечислила деньги от продажи, но, приехав в Киев, узна­ла, что сын не собирается ее прописывать. Несчаст­ная в растерянности вернулась в Ростов и поселилась в подъезде дома, где прежде была ее квартира. Пару месяцев помыкавшись по соседям, она пришла в ночлежку и вскоре умерла от инфаркта... Кстати По различным оценкам, в России на сегодняшний день от 4,5 до 6 млн лиц, подпадающих под категорию «бомж». Ежегодно в эту армию вливаются все новые тысячи оказавшихся за бортом жизни мужчин и женщин.

Приют для бездомных

Десятки человеческих судеб переплелись в стенах неприметного дома на Амбулаторной, 97, в документах именующегося «Центр социальной адаптации населения», а попросту — ночлежка.

В старом здании бывшего детского садика хоть и скромно, но чисто. Получить приют в Центре может любой желающий. Постучись в двери Министерства социального развития, скажи: «Мне негде жить» — и получай путёвку в ночлежку.

Кров и стол всякому новоприбывшему здесь дают на восемь недель. Два месяца за казённый счёт — это, пожалуй, последний шанс. Дальше — либо упасть на самое дно, пополнив армию вокзальных бомжей, либо, собрав в кулак силы и волю, вновь вернуться к нормальной жизни.

Разные судьбы

А есть ли он вообще, этот шанс на возвращение?

— Кто по-настоящему хочет, у того получается, — считает директор Центра Анатолий Захаров. — К нам ведь разные люди попадают.

Действительно, если ещё лет пять назад главными обитателями ночлежки были только босяки, сегодня контингент изменился. Почти половина из пятидесяти постояльцев — люди, выпавшие за борт жизни, но ещё не опустившиеся на самое дно.

— Помню, жил у нас мужчина, — вспоминает Захаров. — Развёлся с женой, квартиру благородно оставил ей, ушёл с одним чемоданом. Сперва скитался по квартирам, от горя запил. Так и оказался у нас. Ничего, выкарабкался — завязал с водкой, устроился на работу. Или взять Толика. Он вообще по профессии юрист. Тоже пристрастился к выпивке, лишился жилья. Слава Богу, хватило сил взяться за ум. Поначалу вагоны разгружал, подрабатывал где-то, а потом пришёл, говорит: мол, спасибо вам за всё, я на работу устроился — юрисконсультом. Недавно звонил — говорит, квартиру себе купил.

Босяки и те, кто всё ещё хочет снова наладить свою жизнь, держатся по отдельности. У них разное всё: поведение, интересы, даже язык.

— Тут у каждого второго за плечами тюрьма, — комментирует директор. — Естественно, нахватались там блатных привычек. Как-то один другому сказал: дескать, что ты горячишься, как петух. Чуть до побоища не дошло.

Но в остальном всё спокойно. Удивительно, но в доме, едва ли не половина обитателей которого в прошлом судимы, а тумбочки и двери комнат не закрываются, практически не случается краж. И дело не только в том, что Центр круглосуточно охраняет милиционер. Просто воровать у соседа жильцы ночлежки считают непростительным грехом.

Душа умирает от обиды

Самые тихие и незаметные обитатели Центра — старики. Они появляются здесь постоянно, но надолго не занимают казённых коек, уходя из жизни, оплакиваются лишь нянечками и смотрительницами.

— Они просто не хотят жить, — твёрдо уверен Анатолий Матиотьевич.

И то верно, ведь у многих престарелых жителей ночлежки есть родственники, которые выгнали их на улицу.

В Центре хорошо помнят пожилую ростовчанку, целыми днями молча смотревшую в потолок. Позже узнали: она много лет проработала профессором в Ростовском университете, жила в хорошей квартире в центре города. Но однажды к ней в гости приехал сын. «Мама, ну что ты одна скучаешь, давай продадим твою квартиру, а ты переедешь к нам», — сказал он. Женщина согласилась. Но на вырученные деньги сын с женой купили себе роскошное жильё, а её выставили за дверь.

— Я думаю, душой она умерла ещё до того, как попала к нам, а здесь только доживала, — говорит Захаров. — И ещё: за всё время, пока работаю, не было случая, чтобы дети забирали отсюда своих родителей.